Игорь Петрович Иванов и коммунарская методика

кленовые листья

На главную

Моя коммуна

(очерки коммунаров Перми)

Годы, которые прошли и уже (увы) не возвратятся, я могу разделить на три периода. Причем каждый период начинался с того момента, когда я переезжала на новое место. Так вот, первый период у меня продолжался до переезда в город Краснодар. По существу это был дошкольный период. В памяти моей он не удержался. Второй период продолжался до переезда в город Пермь. Школьный период, период ухода из детства, но еще не вступление в юность (частично, может быть). В памяти моей он оставил кое-какие следы. И, наконец, третий, самый важный период. Следуя предыдущим определениям — послешкольный. А иначе говоря — коммунарский. Этот период помню четко.

Я сейчас от многих слышу, что на сбор ехать не хотели, коммуну не признавали, всё-таки по принуждению попадали на сбор, а потом начиналась любовь к клубу. У меня всё было наоборот. Я очень хотела поехать на сбор (это был VI осенний сбор), но я боялась сказать об этом девчонкам, с которыми я училась, коммунарам (Лариске Монокиной и Надьке Селивановой). Я думала, что недостойна и что меня не возьмут. Поэтому даже не заикалась и очень завидовала тем, кто едет на этот сбор. Но после сбора я не отходила от девчонок и каждую свободную минуту слушала рассказы о клубе, о сборе. А потом Лариска напечатала фотографии со сбора, а я приходила и смотрела. Так что о сборе я узнала очень много. Как будто сама побывала. Но это, конечно, не то. И я решила, что в следующий раз обязательно поеду на сбор.

А следующим делом был агитпробег. И как меня мама не уговаривала, как ни ругалась, отыскивая всякие у меня болезни, я решила твердо — ехать. Правда, было еще одно «но» — я не умела ходить на лыжах (что поделаешь, если я девять лет прожила на юге). Но это «но» меня не останавливало. В этом пробеге было два маршрута — для сильных и для слабых. Я честно призналась, что на лыжах ходить не могу, и попала на слабый маршрут. Я об этом не жалею. С первой же встречи с коммунарами я поняла, что если хочешь понравиться (а мне очень хотелось), чтоб тебя признали, нельзя произносить слова: «не умею», «не могу». Это во мне твёрдо засело. И когда Селиванова сказала, что я буду петь со сцены одна, я не стала возражать, а сказала: «Раз надо, я спою». А голос у меня был слабый, и я ни разу не пела со сцены, тем более одна. Но было нужно, и я пела. Каждый вечер перед моим выступлением я подходила к Селивановой, просила напеть мелодию, потом бежала скорее на сцену, чтобы не забыть, с какой ноты запеть, чтоб вытянуть, не пустить петуха. Сейчас вспоминать это смешно. А тогда я очень волновалась. И сейчас могу с уверенностью сказать: коммуна научила меня петь. А уж после агитпробега я даже не задумывалась о том, что уйду из клуба. Может, кто сомневался в этом, я никогда.

Коммуна была каким-то поворотным пунктом в моей жизни. Конечно же, были всякие трудности, горести, печали, были моменты, когда надолго исчезала из клуба, были даже моменты, когда говорила: я в клуб больше не приду. Но даже когда я говорила такие слова, где-то в душе глубоко-глубоко я не верила им, просто проверяла себя — смогу я уйти из клуба насовсем, навсегда. Я попробовала год жить без коммуны. Очень трудно и неинтересно. После этого года без коммуны я открыла ее для себя заново. Только мне сейчас стыдно: коммуне было трудно, а я отсиживалась в стороне. Я знаю, никто меня сейчас этим не упрекнет, но чувство вины — оно есть.

А коммуне уже — 8 лет. И когда меня спрашивают, сколько лет я в коммуне, я с гордостью отвечаю: «Шесть!». Может быть, я не заслужила. Нет, не может быть, а точно, я не заслужила права говорить так. Но пусть это будет для меня маленьким авансиком. Я заслужу. Честное слово!

Тамара Пахомова

Стрелка медленно и неуклонно приближалась к семи. Вот она уже достигла долгожданной семерки и остановилась, чтобы немного передохнуть и двинуться дальше. Вдруг громогласный голос старшины прокричал: «Карантин! Подъем!..» Так начиналась моя служба 30 ноября 1970 года. И сейчас, когда с того памятного первого армейского утра минуло два года, немного смешно и приятно вспоминать мои первые неумелые шаги по этой нелегкой солдатской дороге. Здесь я не раз вспоминал о своих родных и, конечно, вспоминал о клубе и коммунарах. Да ведь и нельзя было не вспоминать об этом, ведь клуб стал частицей моего «Я», частицей моего сердца. В памяти невольно всплывали те дни, когда я впервые познакомился с коммунарами.

Тогда — весной 1967 года — я впервые попал на коммунарский сбор. И, конечно, нельзя забыть своих комиссаров отряда Виктора Ембулаева и Бориса Гликина, отряд, который назывался «Диоген». Много необычного я увидел на этом сборе, мне понравились коммунары — эти задорные, боевые ребята и девчата. И сразу же после сбора меня невольно потянуло к ним, мне хотелось стать таким же. Тогда я еще не смел и думать о том, что уже через два года стану комиссаром отряда, что на маевке-69 мне присвоят звание «коммунар». Но всё это было для меня тогда впереди. А пока с каждым днем, неделей, месяцем я все больше и больше вживался в клуб, все больше занимал он места в моей жизни и во мне. Клуб каждый день воспитывал меня, но это воспитание не заключалось в нудных назиданиях, упреках, наставлениях! Нет! Просто на откровенных разговорах такие же, как я, ребята после каждого сбора, лагеря говорили мне о моих недостатках. И я, понимая всю искренность этих замечаний, хотя порой и немного обижаясь, старался что-то изменить.

И можно теперь представить, как тяжело мне было расставаться с клубом на эти два года. Но клуб мне здесь помогал. И письма друзей тоже. С каким увлечением я читал письма о клубе, радовался успехам, огорчался, когда что-то там у ребят выходило плохо. Я стал отличником боевой и политической подготовки, лучшим специалистом части по своей специальности.

Было время, когда я думал остаться в армии, но любовь к клубу изменила это решение. И вот скоро, очень скоро я окончу свою службу, вернусь в свой родной клуб. С каким нетерпением я жду этого дня, когда скажу: «Здравствуйте! Вот я и приехал!»

Сережа Аликин

Коммуна… Сколько связано с этим словом. А как мне хотелось в клуб. Это было в 7 классе. Меня принимали в комсомол. И вот на вечере, посвященном нам — вновь вступившим, я увидела ребят, которые пели незнакомые песни, были в какой-то странной форме. «Кто это?» — спросила у своего секретаря. Она сказала, что это коммунары, но что мне туда еще нельзя, я еще маленькая. Все лето я думала о клубе. В восьмом классе я не выдержала и попросила нашего секретаря привести меня в клуб. Это было 11 сентября 1967 года. Я впервые присутствовала на политшколе. Первый, кто мне бросился в глаза, был Виктор Ембулаев. Он мне казался умным и веселым. А потом моя первая «Гренада», юбилей клуба. Несмотря на то, что у меня 7 ноября день рождения, я пошла на сбор. Это был первый мой сбор — X коммунарский. Мне повезло с моим первым комиссаром — Любушкой Макаровой. Здесь на сборе я поняла, что я и клуб — это уже что-то одно. А потом был агитпробег. На откровенном разговоре Ирина Зуева сказала мне: «Ты будешь настоящим комиссаром». Эти слова остались в памяти навсегда.

Весенний сбор. Я первый раз комиссар. А дальше поездка в Одессу и Карелию. В Одессе я впервые почувствовала свои силы. Оттуда мы приехали более окрепшие и уверенные в себе. А была я — смех вспомнить — почти никогда не улыбалась, тихая, забитая девочка. Но я как-то сразу влилась в коллектив. Порой мне казалось, что на меня не обращают внимания. Мне было обидно. Но скоро это прошло. Коммунары мои, коммунары. Я с уверенностью могу сказать, что меня воспитала коммуна. Она, только она научила меня не бояться трудностей, идти туда, где трудно, быть рядом с тем, кому плохо.

Маевка 1970 года останется в памяти на всю жизнь. Мне дали звание коммунара. Я коммунар! Даже не верилось. Ведь коммунары были для меня все. И вдруг я сама коммунар. Клятва, салют, и вот мы в строю Ревкома. И ещё помню, как мы с Надюхой Макаровой ревели. Очевидно, здорово ревели, потому что скоро слезы показались и у Алки Яковлевой.

Моя коммуна. Что бы ни случилось, где бы я ни была, я всегда с тобой. Я верю в тебя. В клубе я нашла настоящих друзей. Только в клубе я почувствовала, что я тоже Человек, что я тоже что-то могу. А коммуна живет и будет жить, ведь это здорово, что собираются люди, спорят, решают, думают. Я люблю тебя, коммуна.

Света Долгих

После весеннего сбора 1969 года девчонки, которые были на этом сборе, бегали взбудораженные по школе и рассказывали о коммунарах, о делах, о новых формах работы и были полны решимости перевернуть всю школу. Они пели коммунарские песни, рассказывали о значке, эмблеме, галстуке и агитировали всех на политшколы. Мы договорились встретиться во Дворце в 5.45. В клуб я пришла вместе с Колей Буньковым. Мы занимались с ним в драматической студии. В четверг как раз были наши занятия, и нам пришлось отпрашиваться у руководителя. Когда мы спустились вниз, в вестибюле стояли группами ребята в защитных рубашках и красно-синих галстуках. Наших девчонок не было. Коммунары разговаривали, смеялись. Было видно, что это дружные ребята. Но в первые минуты я чувствовала себя не в своей тарелке. Казалось, что мне никогда не сдружиться с этими очень милыми и совсем непохожими на других ребят людьми, которые называют себя коммунарами.

Через несколько минут дали ключ от 39-й комнаты, среди ребят прошел какой-то гул, все они куда-то пошли. Когда я опомнилась, то увидела, что внизу уже никого нет. Только Коля. Мы стояли с ним и удивленно смотрели друг на друга. Я спросила его: «А где же они?» Он пожал плечами… Но тут откуда-то взялся невысокий коренастый парень в коммунарской форме (он слышал наш разговор) и потащил нас в комнату. Это был Аликин. Там уже стояли в кругу ребята и пели незнакомые нам песни. Потом все сели, спели (как они сказали) комиссарскую песню, и началась политшкола. Её начала высокая девушка со светлыми волосами и в красном свитере. Тамара Кулемина — я потом узнала. Был диспут о комсомольской работе в школе. Все спорили. Мне тоже очень хотелось говорить и даже ругаться, приводить примеры из жизни нашего класса, задавать вопросы. Но какая-то сила удерживала меня и я сидела, боясь пошевелиться.

После разговора кто-то крикнул, что будет отрядное время, и все, расхватывая стулья, разошлись по отрядным местам. Коля увидел знакомых мальчишек и был всё время с ними. Я стояла посредине комнаты и не знала, куда идти. Но подошла Света Долгих (старшая) и мы с ней познакомились. Потом она повела меня по отрядам. Она называла название отряда и говорила, чем он занимается. Но я ничего не могла запомнить, в ушах гудело и всё было как в сказке. В это время она подвела меня к отряду «Красные дьяволята» и сказала, что она в этом отряде, и сейчас они готовят операцию «9 Мая». «Ну, вот. Сейчас выбирай, в какой отряд пойдешь ты», — говорит. Я стояла и не знала, что делать. А Света стояла, улыбалась и смотрела на меня. Я пошла к «Красным дьяволятам». В отряде после долгих споров решили, что 9 мая будем давать концерт в госпитале и пойдем на кладбище к могилам воинов. А потом мне сказали, что в клубе по традиции поют песню для того, кто приходит первый раз. Услышав это, я мгновенно все песни коммунарские, которые уже слышала, позабыла. Мы стояли в кругу, стояли и молчали.

Политшкола кончилась около 9 часов. Я взяла у Светы песенник, а дома сидела и пела коммунарские песни, перевирая мотив. Но всё равно было очень хорошо, и я чувствовала, что именно сегодня совершилось что-то очень важное для меня. Позднее я поняла, что именно в тот день я нашла свою Гренаду.

Лена Токарева

Впервые я услышала о клубе юных коммунаров в 7 классе. К нам в школу пришла Тамара Кулемина и рассказала о ребятах, которые работают в этом клубе. Но я тогда и думать не смела о том, что когда-то увижу этих ребят, буду с ними вместе. Прошло полтора года. Нам сказали, что в Мотовилихе будет сбор — учеба комсомольского актива и что нам нужно на этот сбор поехать. Это объявление вызвало шумные разговоры в комитете комсомола. Хоть нас в комитете около двадцати, а набралось всего три человека. А надо шесть. Я долго-долго колебалась. И вот я еду на сбор. Описать то, что я увидела и услышала там — невозможно. Это надо увидеть. Понравилось — всё! Запомнились очень-очень: комиссар сбора Макарова, комиссар отряда Пухарева, Чесноков и Яковлева. Как было жалко уезжать. Когда пришла в класс, мне сказали, что я какая-то радостная. После сбора у меня не было даже сомнений, стоит ли идти в клуб. Он был уже неотъемлемой моей частицей.

Оля Нестерова

(из материалов Ленинградского Макаренковского Мемориально-методического центра)



Оставить  комментарий:

Ваше имя:
Комментарий:
Введите ответ:
captcha
[Обновить]
=