Игорь Петрович Иванов и коммунарская методика

24.03.61 г. — первый день

Внимание! Внимание! Тихо!

Ты присутствуешь (находишься) на весеннем лагерном сборе Коммуны.

Уже было шумное бытоустройство, торжественная линейка, первый коммунарский ужин, отрядное (особенно шумное) время.

И вот диспут!

Тема: «Зачем человеку нужно искусство?»

В зале–столовой непривычное количество народа — 140 человек. Уже сила!

К диспуту были подготовлены вопросы «советом мудрейших». Но никто не хочет по порядку.

— Человеку искусство нужно для разрядки после работы, для отдыха и эстетического наслаждения.

— Оно помогает познать человека.

— Должно расширять кругозор.

— Поэзия не умирает, так как человек любил и будет её любить (маленький пацан с огромными горящими глазами).

— Но зачем человека заставлять говорить стихами. Ведь можно было написать Евгения Онегина в прозе. Ведь человек в быту не говорит стихами?

— Даром поэта является то, что он выражает мысль несколькими словами.

Какой вид искусства ты считаешь самым важным? (вопрос из списка, составленного ребятами)

— Главное — литература, так как это основное, остальное ставится на основе литературы (Женя Мелизадинова).

— Нет, теперь кино — самое важное, так как соединяет литературу, музыку, театр.

— Но музыка ведь может вызвать те чувства, которые не могут выразить литература и кино.

— Но музыку пишут, только зная героя, значит опять литература.

— Нет, композитор думает о музыке, о жизни, а не конкретно о герое.

— Но музыка не на всех действует.

— А литература? Ведь её тоже многие не понимают.

— Литература — звено, которое связывает все звенья.

— Нельзя разделять все виды искусства. Необходимо всё для многогранного познания.

— Но ведь ещё Ленин говорил: «Из всех искусств важнейшим является кино» (Общий смех).

— А музыка всё-таки важнее. Ведь и в кино музыка очень важна.

— Человек думает словами — значит литература самая важная.

— Зачем запустили спутник? Чтобы дать пользу человеку. Искусство тоже для пользы. Искусство облагораживает человека.

— Но человек искусства без техники быть не может. А человек техники без искусства может жить.

Нужен ли джаз? (из вопросника)

— Под джазовую музыку люди отдыхают. Серьёзная музыка надоедает.

— Джаз развивает чувство ритма.

— Под джазовую музыку человек чувствует себя развязно.

— Нужна хорошая джазовая музыка.

— Джаз — это трясучка.

— Джаз ведь тоже надо знать. У него своя история. У джаза есть классическое направление. Джаз плёночный — это гадость, трясучка.

— Я не согласна, что джаз — отдых от классики, вообще отдых.

— Но существует Штраус. И ещё — Чайковский живет годы, века. А джазовые песенки отмирают.

— Джаз ничего не выражает. А симфоническая музыка выражает жизнь (всё тот же пацан с огромными глазами) — до многих доходит симфоническая музыка лучше.

— У джаза какой-то огонёк. Захватывает ритм. Джаз снимает напряжение.

Считаете ли вы искусством танцы?

— Спорт закаляет человека. А балет?

— Балет передает жизнь.

— Нет, балет в некотором роде спорт. Занятия балерин — спорт, физические упражнения.

— Нет, ничего подобного…

Но что это… звуки горна, барабанная дробь?

Тревога! Тревога! Почему-то повсюду стала слышна только иностранная речь — немецкая, английская, французская. Ах, вот что. По знаку тревоги все обязаны говорить только на иностранном языке. Так решил «Совет язычников». Нарушающие будут засечены «шпионами».

Так кончается диспут. Разрядка замечательная. 11.30 вечера.

Но вот тревога кончается. Отбой тревоги. Сон. Неважно, что не хватает кроватей. Все спят как убитые.

Все, кроме ревкома. Здесь «заседают». Итоги дня и продолжение диспута. Решено признать, что диспут удался: хотя не было порядка, не следовали вопроснику. Но цель — вовлечь как можно больше ребят и заставить подумать. Попутно «сцепились» относительно искусства у нас и в Америке. Разговоры были до 3 часов ночи.

25.03.61 г. — второй день

8 часов утра. Совет коммуны обсуждает итоги дня. Диспут решили продолжать. Но обсуждать только оставшиеся вопросы. Сегодня днём операция РД (ребятам двора) — разведка и работа с ребятами домохозяйства. Некоторые отряды уже провели разведку. Завтра будут по домохозяйствам продавать книги.

Порядок дня: после обеда — продолжение диспута, ужин и вечер. Вечер готовят временные объединения — «Кошки-мышки» (игры), «Соловьи-разбойники» (песни), «Райкины», «Поэты». Между прочим, совет решил диспут тревогой не прерывать и считать прошедшую тревогу пробной. После вечера — огонёк. Ну, тут ещё разбор бытовых дел — бытоустройство. 8.45 — совет окончен.

Общий подъем. Зарядка. Завтрак.

Пока у меня будет перерыв. Вечером постараюсь продолжить. В 5 часов я принимаю дежурство — дежурный член ревкома. Дежурный командир коммуны — Лена Маркова (помнишь, маленькая девочка из «Днепра» — гимнастка).

Пришел Саша Сараев проводить зарядку (на сборе он не присутствует — больна мама). Чувствуешь? Старые коммунары — «это сталь, железо это!»

17.30 Позади РД, обед, подготовка вечера комиссиями.

Но, внимание, внимание! Диспут продолжается. Есть предложение вопрос о джазе отложить до прослушивания пластинок.

Итак, можно ли считать абстрактную живопись искусством?

— Художники пишут так, как они себе представляют.

— Нет, это искусство, так как можно отгадать чувство и настроение автора.

— Если считать, что искусство воспитывает, то нельзя считать абстрактное искусством.

— Но авторы и те, и другие стараются.

— Абстрактная живопись — это отношение чувства автора к предмету.

— Абстрактная живопись — это шарлатанство.

— Абстрактной живописи вообще принадлежит будущее! Люди будут угадывать мысли друг друга.

— Нет, здесь талант человека не участвует. Любой может это делать. Это средство наживы.

— Абстрактную живопись надо понять.

— Абстракционизм надо очистить от наживы. Тогда это искусство.

— Но картины без подписи непонятны и даже с подписью непонятны.

— Неважно как нарисовано, важно, что думал об этом автор.

— Искусство принадлежит народу, а народ не понимает абстрактную живопись. Значит, это не искусство.

— Но ведь классическую музыку тоже многие не понимают.

— Социализму это искусство не нужно.

Есть желающие писать абстрактные картины? (Гул одобрения) Будем рисовать без подписи, а потом зачитаем, кто как её назовёт. Решено: на коммунарском вечере сделать галерею абстракционизма.

Вопрос исчерпан. Большинство считает, что абстрактная живопись — не искусство.

Слушаем хороший джаз (пластинки из серии «Части света»)

Группы обсуждают свои произведения «абстрактной живописи».

Через 20 минут продолжение диспута.

А пока лирическое отступление от меня. Писать очень трудно и некогда. Поэтому постарайся понять главное. А лучше представь себя в коммуне — и сразу станет всё ясно. Главное — коммуна живёт!!!

Наши ряды сомкнулись. Все сели ближе.

— Художник-абстракционист, когда пишет картину, входит в экстаз.

— Но ведь художник с ума сойдет, если будет писать каждую картину в состоянии экстаза.

— Искусство — это высшая деятельность человеческого мозга. Необходим талант.

— Зачем нормальным людям смотреть произведения, созданные в экстазе?

Заключает Игорь Петрович. Правы те, кто находит связь между джазом, абстрактной живописью, электронной музыкой. В основе новейших течений в искусстве лежит народное творчество, желание украшать жизнь. Джаз уходит в народные корни. Их музыка (южных народов) основана на ритме. Танцы тоже основаны на народном творчестве. Но дальше началась борьба двух миров — будущего и прошлого. Всё народное взяли люди, которые не хотят добра людям. Они хотят хорошо нажиться, подчинить себе людей. Заставляют людей доходить до экстаза. Человек тупеет. Большинство американцев «увлекается» абстракцией. Это происходит для оболванивания. Кубинцы не будут увлекаться рок-н-роллом. Их любимый поэт — Н. Гильен. Кубинцы борются за право думать и мыслить. Города будущего — будут расписываться дома. В Чехословакии — техническая эстетика. Это люди, создающие цвета, фигуры, образы для заводов, станков. У них станки красятся в белый, жёлтый цвета. У нас тоже теперь станки будут краситься в светлые цвета. Настоящее искусство — это радость человека, чувства и мысли. Дать человеку осмысленную радость. В искусстве есть тоже мухоморы. Всякое искусство доступно и понятно человеку, но не всякому. Надо учиться. С возрастом познаётся. Искусство неисчерпаемо.

1.10 ночи. Был коммунарский вечер, затем огонёк. Всё прилично, казалось бы. Но я не нахожу себе места. Понимаешь, не то. Ясно? Нет? Так вот основа — было скучно. Да, да. Это показал и огонёк. Было обсуждение РД — интересное. Но искорка потеряна. Всё-таки это очень много — 130 человек, из них 100 человек — новые.

И вот тут-то разразилась драма. Вожатые на совете орали во всё горло, что всё плохо — много новых, нет помощи старых коммунаров, нужно большое коммунарское дело, нет порядка. Вот так вот. Это тебе обратная сторона медали.

Что ж дальше? Конечно, ревком и споры до обалдения. Наконец, ошибки найдены.

1. Залетели слишком высоко. Нельзя начинать новый сбор со старых позиций-достижений. К ним надо подойти.

2. Отряды в 30 человек при 2-3 коммунарах невозможны. Мы ещё так быстро не можем наладить отряды.

3. Нельзя начинать с диспутов, да ещё на такие серьёзные темы.

4. Нужно коммунарское дело.

5. Необходимо проводить с новыми максимальную подготовку любой ценой, как бы это ни было трудно.

Вот отсюда и неудачи.

Транс у ревкома довольно сильный, особенно у Игоря Петровича.

Я лично чувствую себя мерзко. Даже не знаю точно причин. Всё-таки я сегодня с 5 часов дежурная, и вечер делала я (и честно говоря, сделала почти всё одна). Я говорю «почти», так как если бы этого «почти» не было, не было бы мерзкого ощущения. Мутно? Яснее пока не могу.

Ужасно чувствовать своё бессилие. Очень чувствую результаты моего отсутствия на зимнем сборе. Если бы я ещё не была в курсе дел через Ф. Я., то вообще невозможно было работать. А сейчас очень трудно.

Завтра будет генеральный бой. Нужно восстановить коммуну, дать почувствовать её жизнь, дела, силу. Мыслей много. Сил уже нет. Собственно, это — отрывки. Восстанавливай сам, постарайся.

Уже 2 часа. Завтра подъем в 8 часов, совет — в 7 часов, мы — раньше. Требуют гасить свет. И после этого проговорим ещё не меньше часа. Решено принять строгие меры. Завтра будем будоражить совет, заведем ребят. Сегодня на вечернем совете они признали, что плохо работают. Завтра ещё дадим им звону.

Всё, больше писать не дают. Все передают привет тебе.

26.03.61 г. — третий день

Подъем — совет. Решение: провести отрядные сборы — разговоры по душам (ты знаешь, что это значит). Летели пух и перья от новеньких и стареньких. Говорили 2 часа. Обо всём: о традициях, коммуне, об отношении каждого к коммуне и т. д. Затем снова операция РД, продавали книги ребятам двора, игры, концерты. После обеда продолжение отрядных сборов и подготовка к вечеру.

Сборы прошли прекрасно. Это, конечно, главная наша сила, сила метода. Ты представляешь нашу гордость и радость после всех пережитых вчерашних ночных волнений в ревкоме.

Это было первой каплей.

После ужина — вечер. Вот тут снова ЧП. На вечер пришёл оркестр духовой Павла (помнишь, у тебя был трубач в лагере, зимой он был на сборе коммуны горнистом). Так вот он привёл оркестр. Они начали играть…

Мы были убиты наповал. То есть такого я никогда не слышала. Это даже не халтура, такое слово для них почетно. Пришли ребята 12-14 лет, развязные, кто как одет, но с «кисами». И с каким важным видом они играли. Это был кошмар… Твой лагерный оркестр по сравнению с этим — заслуженный коллектив, Филадельфийский.

Я, конечно, попала в родную стихию: зачем ходить по клубам в патруле, если тут непочатый край работы. Ведь это малолетние лабухи, и они играют за деньги в школе. А Павел вполне законченный лабух. И будучи в коммуне зимой, посмел теперь привести такую пошлятину.

Мы «жаждали мяса и крови». Дети как-то странно отнеслись к оркестру, они просто слушали ритм, хотя для этого можно было вполне использовать пионерский барабан. Некоторые попросили включить магнитофон. И вот решение принято: мы их вызываем на ревком.

О, как давно не было такого ревкома! Мы дорвались. Желающих выступать было достаточно. Сначала диспут о джазе, а потом такой прекрасный пример халтуры! Мимо этого мы не могли пройти. Ну и дали же мы им! Я даже упомянула о комсомольском патруле. Всё прошло на таком накале, что мы долго не могли успокоиться. Но, продолжение следует.

Волнение в массах: «Оркестр прорабатывают!» «Музыканты», конечно, поняли всё, возражений с их стороны не было. Только Павел оправдывался, что он хотел лучше, но несколько ребят заболели, пришлось сделать замену, что они очень хотели играть и приехали на такси.

Волнение ребят наших доходит до предела — почему мы выгнали оркестр, это негостеприимно, ведь они не виноваты, надо было им дать доиграть до конца вечера, а потом поговорить с ними и извиниться. (Мы поблагодарили «оркестр» и сказали, что такая музыка нас не устраивает, и они, конечно, ушли.)

Огонёк. Обсуждение прошедшего вчера и позавчера диспута и двух вечеров. Участвуют в обсуждении все. Решено проводить такие диспуты в школах, но не пользоваться вопросами, составленными в коммуне, а на месте с ребятами выдумывать и разрешать интересующие их вопросы. Конечно, подняли вопрос об оркестре. Я и Игорь Петрович разразились гневными выступлениями. И все проголосовали за наше решение. Кроме Сашки Прутта.

Сашка поднял принципиальный вопрос: почему всем распорядился ревком? Чувствуешь, куда идет дело? Он считает, что нужно было собрать совет и там решать. Возбуждение дошло до предела. Сашка вообще невменяем — он не спал в предыдущую ночь, так как участвовал в соревновании УКВ, получил 2 разряд. Но вопрос-то о ревкоме насущный. Создалось положение: старые коммунары идут вперёд, они могут многое решать самостоятельно, а новые вообще мало разбираются в основах коммуны, многим просто интересно, весело.

Для нас это не новость. Пытаемся найти выход. Всё-таки пять дней, даже четыре с половиной дня — срок, скромно говоря, маленький. Решено не делать такие короткие сборы. Еле успокоили ребят дежурные командиры. 12 часов — почти все спят.

Ревком заседает. Что это такое, тебе ясно. Вопросов тьма. Основное — история с оркестром и завтрашний день. Мнения расходятся. Игорь считает, что выгнали зря, этим мы их не перевоспитали. Я до одури защищаю свои позиции. Уж здесь-то я знаю, что к чему. Единственно мучает сомнение: может быть надо было созвать совет? Но мне кажется, что именно в данный момент ребята были не подготовлены к такому серьёзному делу. Могло получиться, что мы опять нажимаем на них, «кидаем агитку».

Нервное напряжение у ревкома доходит до третьей стадии (3 день) — не ощущается верхняя часть головы. Дни насыщены до предела, на улице почти не бываем. Спим не более 4-5 часов в сутки. Сейчас 2 часа ночи. Разговоры продлятся не менее часа.

27.03.61 г. — четвёртый день

7 часов утра. Тишина. Сон.

Но… Горн тревоги. Никто ничего не понимает со сна. Ещё раз: тревога!

Через две с половиной минуты вся коммуна в сборе. Заспанные лица, но горящие глаза внимательно сморят на ревком.

Внимание! Приказ ревкома: «Коммуне юных фрунзенцев немедленно выехать в Вырицу и достать из-под земли наказ-эстафету коммунаров второго и третьего призывов. Дежурным командирам получить пайки. Выход через 25 минут. Пройти со знаменем походным маршем во главе с дежурным командиром коммуны»

Гробовое молчание разрушили бурные аплодисменты. Вот она — реакция на тревогу!

Через 25 минут все уже на улице. Да, ещё пропустила. Погода жуткая. Всю ночь лил дождь (что удержало нас дать тревогу в 5 часов, когда ещё темно). А теперь повалил мокрый снег. Двухминутное заседание совета ещё раз решило дать общий сбор.

Звучат слова: ввиду ухудшения метеорологических условий предлагается ехать только добровольцам. Добровольцы — 2 шага вперёд!

Ребята построены в две шеренги лицом друг к другу. Теперь их ряды сомкнулись. Едут все.

И вот, вызывая удивление прохожих, к вокзалу походным маршем движется КЮФ, конечно, с песнями.

В 8 часов 20 минут поезд трогается. На улице что-то страшное — снег, и дождь, и ветер!

«Нам лучше мокнуть под дождём, чем в душной комнате томиться!»

В поезде всё идет своим чередом. Сначала небольшой и «приятный» разговор с контролёрами. Ты ведь знаешь, как Ф. Я. возит детей (тс… тс… это только для тебя, по секрету). Всё обошлось благополучно, ревком не дрогнул.

После горна на завтрак и еды всухомятку — совет. Вопрос один: тревога.

Тут мы раскрываем свои карты — муки творчества. Как подать тревогу? Нужно ли её обыграть, сделать из этого игру, или достаточно высокой идеи. Мысли были разные — оползень угрожает бутылке, начались посадки деревьев на нашей территории, хотели послать туда группу ребят раньше и выкопать бутылку. Но всё-таки решили, что наказ-эстафета важнее, нужна сама идея, а игра не имеет под собой почвы, это только надуманная игра, вся занимательность которой раскрывается сразу же по приезде в Вырицу. Совет согласен с мнением ревкома. В этом вопросе полное единомыслие.

Но Саша Прутт снова поднимает вопрос: почему ревком сам провёл тревогу? К чему было посвящать в это троих ребят (Сашку, Таню Теплиц и Марика Раскина — с ними мы советовались)? К чему такие совещания, когда они ни к чему не приводят?

Вопрос по существу. Но право тревоги всегда было за ревкомом. Может быть настало время пересмотреть это право? Тут единомыслия нет. Решено этот вопрос оставить.

Вырица. Льёт дождь, идет снег. КЮФ бешеным темпом приближается к лагерю. А там уже дежурный отряд зажёг костёр и занялся камнем. Коммунары рассказывают на месте новичкам о своих делах в коммуне.

И вот торжественная линейка. Под барабанную дробь медленно поднимается камень, Боря Королёв достаёт бутылку. Туда проникла вода, расплылись чернила, ведь 9 месяцев пролежала она в земле. Торжественный момент. Борис разбивает бутылку и передает дежурному командиру дорогие листы. Гуля (поставленным пионерским голосом) зачитывает наказ. Щелкают фотоаппараты корреспондентов КЮФа, стрекочет кинокамера «КЮФ-фильма». Лица озарены светом костра, дым ест глаза, и ноги… конечно у всех хлюпает в ботинках. Но никто не хнычет. Неожиданно выглядывает солнце! Ура! Коммунары, смело и бодро вперёд! Победа во что бы то ни стало!

Уже через 20 минут все направляются в сторону станции. И снова снег, и дождь, и ноги мокрые, на шапках и воротниках сугробы, и снова песни и смех. На совете в вагоне решено после обеда дать час отдыха и высушить обувь. По плану после обеда обсуждение пионерских дел в школе и коммуне (что тебе нравится, что предлагаешь) по федерациям. Затем вечер «Шип-Шип» (шуток и пародий, шалостей и проказ).

18 часов. В ревком вбегают возбужденные ребята. В коммуну пришёл маленький мальчик, лет девять с разбитым до крови лбом, плачет и просит перевязать ему лоб (рана у виска довольно глубокая). Оказывается, он хотел посмотреть, что делают коммунары через окно и в это время в него попали из рогатки. Возмущению ребят нет конца — добровольцы идут на улицу и приводят четырех ребят-рогаточников. В результате обыска на столе появляется довольно внушительная куча пулек (стальных, отбросы с какого-то завода). Решено устроить коммунарский суд.

Председатель, прокурор, обвиняемые, защита. Все ребята в сборе. Председатель — судья Гуля. Обвиняемые растерянно смотрят по сторонам и начинают хныкать.

«Школа, класс, Ф. И., сколько лет, пионер?» — слышатся вопросы (ответов почти не слышно). Обвинителей очень много. Разбираются с каждым отдельно — пионер, почему без галстука, чем занимаешься после школы, что делаешь в отряде и т. д. Обвинительные речи звучат страстно, иногда наивно, но это от души, ничего нет заученного. Со стороны ревкома не сказано ничего.

Решено: проследить за занятостью этих ребят в школах и взять над ними шефство, сообщить родителям и в отряды. Лозунг — больше внимания каждому пионеру в отряде.

Суд был прекрасным примером борьбы с безнадзорностью. Это очень здорово! Ведь всё сами ребята. Один из рогаточников промямлил: «Вы что ли сами не стреляли из рогаток?» Что тут поднялось — трудно описать. Но парень-то понял всё.

Ребят этих (им 10-14 лет) пригласили остаться на вечер «Шип-Шип». Вот она — система перевоспитания.

Пишу бездарно, извини. Но главное для меня сейчас не в форме изложения. Я очень хочу, чтобы ты был в курсе всех дел и хоть отдаленно почувствовал, что было на сборе. Если мне это хоть немного удастся — очень хорошо. Значит, пишу не зря.

Вечера «Шип-Шип» прошли прекрасно. Не было никакой подготовки — кто во что горазд.

Одновременно проходил диспут для тех, кто смотрел «Тучи над Борском». Главное, что до всего дошли сами, Игорь Петрович только в конце сделал заключение.

Закончен огромный день. Постепенно все успокаиваются. И тут совершенно неожиданно я провожу сбор старых коммунаров. Опять те же жгучие вопросы — о ревкоме, совете и ответственности старых коммунаров. Много мыслей правильных и неправильных. Но надо внести ясность.

Ревком в 2.30 ночи после моего доклада решает — изменить положение о коммуне, обсудив это в отрядах, вызвать на ревком старых коммунаров и разрешить назревшие проблемы.

28.03.61 г. — пятый день

Последний подъём (как ни странно вскакиваем мгновенно). Совет — пожалуй, самый злой из всех предыдущих. Основной вопрос — проведение праздничного пира. Мы бьём ребят их же словами — ревком зажимает инициативу — так вот, кто возьмётся за руководство пиром? Особенного энтузиазма нет. Большинство кивает на ревком. Только «алтайцы» единодушно против — сделаем сами. Атмосфера очень накалённая, кипят вчерашние страсти, но кипят по-разному: одни отстаивают свои позиции до конца (Сашка Прутт с алтайцами — он теперь вожатый и у него два помощника), другие — Гуля, Майя рады снять с себя ответственность: раз ревком хочет сам сделать — пускай делает. Теперь каждый наш «кадр» виден как на ладони. Голосуем — струсивших больше, вечер будет делать ревком. Обстановка накаляется ещё больше. Нужны срочные меры, иначе будет срыв.

Ревком начинает заседать. Вызываем по одному. Сначала Гуля. Продолжается та же линия разговора, что в Вырице (помнишь ли?) В общем, почему отделилась от отряда, почему ничего не делает в отряде, разленилась, упокоилась, кивает на ревком. Крепко досталось Гульке. Но не зря и с пользой для неё — девчонку будто подменили, отряд заработал в полную силу, всё стало на свои места.

Следующий Сашка Прутт (пришёл с заместителями). Тут разговор идёт по-другому. Это единственный отряд, выдержавший все наши испытания (мы ввели соревнования и вымпелы «за чистоту» и пр., а их ведь отменили совсем, «обойдутся коммунары без почета, без награды» — они от вымпелов, которые им присудил совет, отказались, и на последнем совете они одни защищали своё право проводить вечер).

Мы были по-настоящему рады за них. Всё-таки это дело Сашкиных рук. Отряд у них самый дружный, хотя там 7 человек со званием, 5 — с зимнего сбора и 8 новых. Сашка работает прекрасно. Так вот, этим ребятам мы рассказали всё, все наши мысли. Именно с ними и надо было внести ясность. Они дали ряд ценных советов. Отныне будет ещё один орган высший — совет коммунаров (со званием) в экстренных случаях. С ними мы обсудили и новое положение о коммуне (изменены права, законы и ещё небольшие изменения, уже вошедшие в жизнь).

Теперь мы взялись за вечер. Вызвали всех дежурных командиров, накачали их. Каждый отряд имеет своё свободное отрядное время и готовит сюрпризы к вечеру.

Некоторые ушли готовить всевозможные кушанья — это «чародеи». За закрытыми дверьми слышны новые песни, странные голоса, хохот… но это секрет.

После обеда огонёк — обсуждение операции РД. Всё дело тут в том, что коммуне дали поручение — разведать, что можно сделать для детей в домохозяйствах, как и чем помочь, и возможна ли вообще какая-то работа. Наши ребята завязали дружбу с ребятами тех дворов, где были, играли с ними (организовали с ними игры), читали книги малышам, дали концерт, суд над рогаточниками и хулиганами, продали на 100 рублей во дворах детских книг. Многие из дворовых ребят пришли в гости в отряды. Вывод: во дворах могут наладить порядок только дети, то есть школы (с нашими коммунарами, с огоньком). Значит, возможна борьба с безнадзорностью именно с этой стороны.

В 18 часов — коммунарский пир. Посреди зала отряды показывают сюрпризы: это песни отрядов — слова сочинены самими (и довольно интересно), запущена «ракета» в честь двухлетия, коммуну поздравляют «Имма Сумак», «Утёсов», «Рина Зелёная», «Райкин», «сёстры Фёдоровы». Всё это очень здорово и интересно, особенно «Райкин» — Коля Крыщук (он изображал Сашку Сараева в Вырице — помнишь?).

Всё, всё сделали сами ребята, мы ни во что не вмешивались. Были и неудачи, но зато инициатива и самодеятельность полная, если бы мы чуть-чуть приложили руки, было бы на 5+. Вот она — система. Постарайся понять. На столе такие вещи, что слюнки текут, тут тоже самодеятельность. После ужина танцы, игры, песни. Снова приехал оркестр, но теперь всё в порядке, оркестр ДПШ. Играют нормально.

Последний совет. Последний огонёк — «Попутный ветерок» — что ты понесешь в школу, отряд. Торжественная линейка — в честь двухлетия, ещё пять ребят становятся коммунарами. Зачитано новое положение о коммуне. «Смело и бодро вперёд!»

Всё. Сбор окончен.