Игорь Петрович Иванов и коммунарская методика
Игорь Петрович Иванов и коммунарская методика
ТЕРСКИЙ Виктор Николаевич
…Мне довелось перевидать много школ, и ни одна из них не знакома (даже в общих чертах!) с педагогическим опытом А. С. Макаренко. Никакого, даже общего сходства с опытом Макаренко, действительно нет. Это-то и волнует.
Почему же так? Да потому, что мы ограничиваемся изучением принципов, теории, науки, учения, литературного наследия, всего, что угодно, но только не техники и практической методики работы А. С. Макаренко и его коллектива.
Есть много хороших книг, освещающих учение Макаренко, есть даже имеющие названия «Педагогическая система А. С. Макаренко». В этих книгах много правильных и хороших мыслей, соображений, выводов, суждений, но только нет изложения самой системы, как я ее себе представляю - рабочей системы действия коллектива. Подобное этому было бы сегодня положение с Циолковским, если бы сегодня у нас в каждой школе был музей Циолковского, его портреты были всюду, изучали бы все его биографию и т. д., но не было бы освоено и продолжено его дело, его опыт, не было бы у нас ни ракет, ни реактивных самолетов, ни космических кораблей.
К счастью, дело обстоит не так. Опыт Циолковского действительно изучен, освоен, продолжен, понят совсем, применен.
Можем ли мы сегодня сказать то же об опыте А. С. Макаренко?
Нет. Не можем. Иные говорят о том, будто бы применяют опыт Макаренко. Да, применяют, но как? Тут великое многообразие. Бывает и подлинность, но какая? Из системы выхвачены детали «по вкусу» (кому что кажется наиболее важным и актуальным сегодня). А в общем «гениальное» упрощенчество, которое похоже на то, что сложную автомашину «упростили»: один сделал только баранку руля, у другого налицо все четыре колеса, не хватает только пустяка — мотора нет, и машина «почему-то» не едет и т. д.
А бывают часто и карикатуры на опыт Макаренко. Спрашиваешь:
— Вы изучали произведения Макаренко?
— Да, да, как же, как же, — применяем!
— Ну и какой же у Вас результат от горлета?
Недоумение. Они совсем не знают, что такое горлет! А Макаренко во втором томе (глава «клубная работа» — «Марш 30-го года») пишет «Горлет — это наша игра и мы считаем, что это самая интересная и самая нужная для трудящихся игра». И дальше — вполне убедительные комментарии. Ну, как же можно говорить о каком-либо, хотя бы самом поверхностном знакомстве с опытом Макаренко, если не знать даже того, что Макаренко и весь его коллектив считали самым интересным и самым нужным?!
И тем более что и до, и после этих слов, буквально на каждом шагу Антон Семенович подчеркивает важнейшее решающее значение игры, много раз оговариваясь, что он ни в коем случае не за всякую игру, а только за те игры, которые действительно готовят детей к жизни («Книга для родителей» и др.).
А что делают порой? Ухватившись за то, что Макаренко считает игры важнейшими делами, втискивают в жизнь не определенные макаренковские игры, а именно те самые, врагом которых всегда был А. С., и говорят, что следуют учению Макаренко!
Прочитал я книжку Морозовой (Ленинград, изд-во Детгиза) «Семинарий». И эта книжка напомнила мне скверный анекдот двадцать пятого или шестого года (времен НЭПа): читает нэпман плакат «Ленин умер, но дело его живет!» и говорит: «Лучше мне было бы наоборот» (сукину сыну было бы лучше, чтобы Ленин был жив, но умерло бы его дело!)
«Семинарий» делает упор на популяризацию личности Макаренко, воспевание его заслуг, изучение биографии, литературных произведений, чего угодно, лишь бы оставить в тени великое дело Макаренко, его советы. Я совершенно уверен в том, что, опираясь на опыт Макаренко, мы сегодня можем, должны и обязаны иметь в педагогике гораздо большие успехи, большие, чем те, которые имел в свое время Макаренко.
Я считаю, к действительному освоению опыта Макаренко мы ещё не приступали. Признавать полезность кукурузы и воспевать эту культуру — ещё не значит ее выращивать. Нужны не воспевание и мудрые слова о кукурузе, а ее богатый урожай. А для того, чтобы получать урожай, результат работы, надо не сочувствовать, не поддерживать, а делать умело, со знанием дела выращивать кукурузу. Надо не упрощать сложное дело воспитания, а совершенствовать его, что сегодня легче, чем во времена Макаренко, поскольку и жизнь, и наша наука, техника — все шагнуло вперед, возможности очень возросли и педагогические науки не должны отставать. (Да, делаем, конечно, делаем кое-что, но этого очень мало, нужно и больше, и гораздо лучше).
Одно время я увлекался рассказами о Макаренко, лекциями и всякими приятными и полезными разговорами о нем, о его системе и т. д.
В итоге немало было аплодисментов, трогательных хороших слов и чувств, была какая-то польза и люди получали удовлетворение и вообще бывало очень хорошо. Но в итого я не получил ни одного письма, в котором было бы написано, что вот мы после Ваших бесед стали лучше работать.
Мне пришлось беседовать с передовой дояркой. Одно время она читала лекции: как доить коров, ухаживать за ними и т. д. Говорила она понятно, доходчиво. Слушали её охотно. Какая-то польза от её лекций была. Но потом она поехала в отстающий колхоз с определенными правами и полномочиями, которые дала ей её трудовая слава. Засучила рукава, стала работать с молодыми доярками практически и… результат превзошел ожидания — доярки стали работать лучше, научились у неё.
Меня это заинтересовало. Я ясно видел, что «режет» молодых педагогов не отсутствие знаний, а отсутствие многих необходимых каждому педагогу именно педагогических (а не столярных или слесарных) умений, которые невозможно передать только одними словами. И я пошел по стопам доярки, стал проводить лекции-практикумы с начинающими педагогами и детьми. Результаты получились гораздо более значительными. Я стал получать такие письма, которые явились для меня высшей наградой, радостью и удовлетворением: люди пишут, что стали работать лучше! Вот это-то мне и надо!
Я пошел к министру просвещения Евгению Ивановичу Афанасенко с просьбой организовать эту мою работу, чтобы приносить пользу больше, чем в одной школе, где я работаю. Евгений Иванович обещал помощь и поддержку. Это же обещал и зам. министра Михаил Петрович Кашин. Это же обещал и Иван Андреевич Каиров, и ЦК ВЛКСМ, и… это было давно. Иногда меня приглашают, оплачивают дорогу, расходы (а мне большего не нужно, я бываю рад). Но теперь я уже отчаялся проводить такие занятия иначе как в каникулярное время (оставить школу, где работаю, я не могу, по материальным соображениям).
Теперь это стали проводить в порядке общественной нагрузки, дорога не оплачивается. Я «проездился» и вот вынужден был отказаться от поездки в Кострому в пединститут, поскольку они прислали очень милое приглашение (ночевку обеспечим, питание тоже, но дорогу оплатить не можем). Это уже четвертое такое было бы путешествие за счет моих «жировых» запасов, которые иссякли, а… «зайцем» ехать я не решился.
С 1919 по 1925 год я был учителем в Красной Армии и по Ленинскому призыву мне надо было ликвидировать неграмотность многих тысяч селян.
Я отобрал 45 малограмотных, научил их читать-писать, считать и сделал пом. учителя. Каждый из них должен был обучить 30 неграмотных. В результате этого и они повысили свою грамотность и создали «помпомов» и так мы выполнили приказ Ленина. Но конечно — «помы» были, как учителя, слабее, а «помпомы» еще слабее. Но иначе было невозможно, т. к. ни радио, ни кино тогда так, как сейчас, использовать было невозможно и вообще это было трудно. И не очень-то уж отлично мы выполнили приказ. Но всё-таки. И потом ещё и ещё повышали грамотность. Так что вообщем неплохо.
Сейчас народ несравненно грамотнее, педагоги умения осваивают блестяще, и я проектировал создать бригаду наподобие «помов» (чтобы потом были «помпомы» и т. д.) и распространить опыт Макаренко на самом деле. Но дело уперлось всё в то же самое окаянное упрощенство.
Я не только педагог, а и кузнец по наследству. Кузнечное дело знаю хорошо. И знаю, что оно значительно проще педагогического дела. Я умею учить тому, что знаю сам. Но и то я не могу за неделю сделать неумеющего кузнецом. Для этого надо три месяца (если я и ученики мои будут стараться!). Самое меньшее — месяц (это уж надо по 12 часов работать, а это тяжело).
А вот на передачу значительно более сложного, педагогического мастерства мне обычно «щедро отваливают» целых… два часа!!
Нужна школа, серьезная школа мастеров, а чаще дело организуется формально (для галочки в отчете, что ли?). И мне приходится выворачиваться, как говорится, наизнанку, чтобы не быть подобным Ревунову-Караулову из пьесы Чехова, которого пригласили на свадьбу для торжественности, в качестве генерала, хотя он и не генерал. Быть в роли ископаемого (по замыслу некоторых организаторов) мне совсем не подходит и… получается ни то, ни се.
Конечно, я понимаю — созывать людей и т. д. — все это требует больших затрат, но дело-то очень важное — ведь именно люди будут решать все и надо их отлично воспитывать, как можно лучше. Каждое дело требует мастерства, а наше дело в особенности. Выращивать успешно телят — и то дело сложное, надо во время и в меру давать им в пище микроэлементы и т. д. А тут ведь дело касается не телят, а ребят, и выращивания их людьми самого лучшего, коммунистического общества, и потому упрощенчеству тут не место совсем.
Ну, хорошо, если нет возможности так распространить опыт Макаренко, то мы придумали иначе. С 1956 года проталкиваем идею создания кинофильма, который показывал бы методику, технику и механику работы Антона Семеновича и его коллектива. Было два кино («Пед. поэма» и «Флаги») и ни в одном из них не было показано то, что нужно для овладения мастерством педагога (показано кое-что, но мало и не ясно).
Кто это мы? Это Ольга Сергеевна Кель, я и еще теперь есть такие же.
Пришли мы с этой идеей к В. Е. Гмурману. Одобрил, поддержал. Но он не может. Мы — выше и выше. Одобрили и поддержали. Но они тоже не могут. Мы, наконец, вроде бы попали «в точку», в дом пед. пропаганды к Алексею Георгиевичу Орлову. Очень хороший человек — директор этого дома пед. пропаганды. Он с лету же схватил идею, горячо поддержал и тут же по-деловому договорились, что он нас вызовет в марте, мы пишем сценарий и т. д. И вот… март, апрель, май… ничего!
А Вы меня спрашиваете — что делать? Я сам не знаю, что делать! Куда ни кинь — всё клин! Ну, вот, пишу, говорю, где только можно. Но всё это не то, что надо, недостаточно этого. Нужно сделать кино и нужно проводить лекции-практикумы. Вот что нужно, по-моему. Но это от меня, увы, не зависит.
Но некоторые товарищи считают, что надо просить И. А. Каирова… не знаю. Мне ясно одно, что мне 66-й год и что позже я в этом деле едва ли смогу участвовать… не знаю…
(из материалов Ленинградского Макаренковского Мемориально-методического центра)
