Игорь Петрович Иванов и коммунарская методика
Игорь Петрович Иванов и коммунарская методика
ПОЛУЭКТОВА Светлана Петровна
учитель начальных классов школы № 207 Санкт-Петербурга
Абсолютного бескорыстия не существует.
Нет его.
В самом чистом случае (я говорю о бескорыстии не как о случайном проявлении любви или жалости, но как о постоянной норме) оно подразумевает опору на самоуважение. То есть взамен за свои красивые бескорыстные поступки человек получает право думать о себе хорошо, даже несколько лучше, нежели о других: «Я, братцы, не таковский. Я гроша лишнего не возьму, а то могу и даром человеку помочь. Я вот способен в правое дело душу вложить, а вы — ещё неизвестно… Много ли вы таких, как я, найдете?». Слов таких, понятно, не произносится, но ощущение своей правоты и превосходства непременно присутствует. Такие люди очень злятся, если ненароком зацепить в разговоре эту их чёрточку, и начинают с пеной у рта доказывать обратное. Это самоуважение является для них вполне адекватной «оплатой» бескорыстных усилий и затрат.
Бывает хуже: когда человек в «оплату» за своё бескорыстие ожидает благодарности, восхищения, похвалы, одним словом, эмоциональной отдачи других людей и обижается, если этой отдачи не получает. Тут, как мне кажется, о бескорыстии речь вести не приходится. Ещё неизвестно, что легче: заплатить за услугу деньгами или бесконечно расшаркиваться.
Ещё бывает бескорыстие избирательное, в отношении какого-то человека, к которому испытываешь симпатию или родственные чувства. И здесь оплатой работает эмоциональная отдача, и собственная, и ответная. То, что дарить приятнее, чем получать подарки — это не просто слова. Не говоря уж о том, что такие отношения, как правило, двусторонни.
Ещё варианты «бескорыстия»: «Так хочу иметь возможность с тобой общаться, что готов за компанию заниматься чем угодно»; «Хочу привлечь к себе внимание, заявить о себе и готов бесплатно раздавать результаты своего труда, чтобы меня заметили»; «Так люблю танцевать (петь, рисовать…), что могу и бесплатно, ради удовольствия»…
Верующие люди всяческими трудами зарабатывают себе «жизнь вечную», но они о бескорыстии речи и не ведут, а прямо говорят, что ожидают себе награды «в иной жизни».
Короче говоря, за всякий свой поступок человек получает-таки воздаяние — и от себя, и от других людей.
Конечно, если человек способен удовлетвориться нематериальным воздаянием, это можно считать более высокой ступенью нравственного развития, чем стремление загрести под собственное пузо кучу чего угодно.
И всё-таки, не стоит строить нравственную систему с опорой на бескорыстие, как центральный несущий элемент. Уж больно невкусные составляющие иной раз вылезают из этого красивого понятия.
Вот Макаренко, Антон Семенович. Уж на что идейный был человек: воистину ничего — для себя, всё — для дела. Но в трудах у него о бескорыстии тоже речи нет. Что бы ни делали его колонисты — ото всего получали отдачу, кстати, вполне материальную. Вплоть до личной зарплаты каждому, на введении которой, кстати, настоял сам Антон Семёнович! «Одеяла купить — свинарни не кончим. Ну их к свиньям, одеяла!» Тут не бескорыстие, тут его и близко нет. Тут умение расставить приоритеты.
И система перспектив — это система не только задач, но и достижений, в том числе и личных, и общих; и социальных, и вполне материальных. И рабфак, и поездки к морю, и расширение производства. И кусты роз «снежная королева». Система стимулов, в числе которых абсолютно естественно присутствуют красивые причёски, музыкальные инструменты, пироги, лошади. И вот из этой, абсолютно материальной, системы — вдруг вырастает решение ехать в Куряж. Общее, единое стремление — привнести порядок и нормальную человеческую жизнь туда, где их нет.
И опять ни слова о бескорыстии! Перспектива, грандиозность поставленной задачи, эмоциональный подъем, значимость предпринятого. Слова «самопожертвование» они не знали. А общее напряжение всех сил воспринимали как естественное положение вещей.
И после переезда в Куряж, после небывалого этого подъема материальное стимулирование воспитанников никуда не девается. Это даже не стимулирование, а логика самой жизни — работа даёт заработок, заработок даёт новые возможности. И нужно решать, покупать ли духовые инструменты для оркестра. И что важнее — свинарни или одеяла? А потом, в коммуне имени Дзержинского, у каждого коммунара будет зарплата. И они будут делать фотоаппараты и «американские сверлилки». Аппараты оказались в числе лучших стандартов того времени, не знаю, как мировых, российских — точно. И формировалась личная перспектива: росли спецы, а это — профессия, это — будущее, уверенность в себе и в завтрашнем дне.
Всё строго по теории: сперва — базис, потом — надстройка. Когда базис прочный, тогда и надстройка добротная.
Почему же у Макаренко получалось растить коммунистов на решении практических, сельскохозяйственных и производственных, задач, не украшенных никакими нравственными рюшами и оборками? Дела государственного значения — да, безусловно, но никогда — «отопление космоса». Все дела государственного значения обязательно что-то давали самим воспитанникам. Даже охраняя лес, они забирали у порубщика в свою пользу топор.
Возможно, ключ в том, что каждый колонист заботился обо всех, и был уверен, что все позаботятся о нём. Бураки он не для себя лично на грядке пропалывал, а для всех. Но, садясь за стол, свою конкретную тарелку борща, из тех же бураков сваренного, получал. Цепь взаимосвязей всех со всеми. И наглядно ощущал, на себе испытывал, как это справедливо и как надежно — забота всех о благе каждого. И вкладывал свою заботу — заботу каждого о благе всех. Деньги на одеяла зарабатывали все. А потом каждый был тепло укрыт.
Так идёт дело в любой хорошей семье: папа колет дрова, сын привозит воду, дедушка топит печь, мама собирает ягоды, бабушка печёт пирог, и вечером все вместе пьют чай с пирогами в тёплом доме. Все — о каждом, и каждый — обо всех.
Это — бескорыстие? Нет. Мужика, колющего дрова, которыми он обогреет свой дом, или женщину, которая стирает на всю семью, будь в той семье хоть два десятка человек, мы не назовём бескорыстными. Скажем — хороший хозяин, хорошая хозяйка.
Колония имени Горького отличалась от такой семьи чем-то, кроме количества народу и кровных связей?
Да. Отличалась. В колонию был открытый вход. Туда всё время прибывали новички. А семья, как правило, система замкнутая.
Так, может быть, самая суть понятия «бескорыстие» — способность бесконечно расширять круг «своих»? Когда приехали в Куряж, привезли форму, заранее сшитую для куряжан, и разделили на всех бывшие в наличии одеяла и матрасы. Для ста семидесяти приехавших не было значения, что новичков более трехсот человек. «Это все наши», — сказал сам Антон Семёнович в первый же день.
Эти — наши! Обленившиеся, грязные, оборванные, ворующие — не беда! Какие есть, такие есть. Грязных — отмыть, голодных — накормить, оборванных — одеть, изленившихся — приставить к работе, ворующих — отучить. У них получалось. Может быть, потому, что новичкам, глядящим на колонистов, сразу было понятно, ради чего работать, учиться, принимать предложенные правила жизни: ради того, чтобы принадлежать к этому сообществу, чтобы получить в своё распоряжение еду, одежду, поддержку коллектива, чтобы обрести перспективу, а с нею — и чувство собственного достоинства: я — часть огромного целого, и я ценен для него.
А старшие, они-то ради чего делились одеялами? А вот как раз ради того, чтобы «эти» стали «нашими». Чтобы «наших» стало больше, а значит, чтобы «мы» стали сильнее. «Мы» — колония, но «мы» — это и советские люди, коммунисты. Старшие уже были убеждёнными коллективистами, уже имели богатый опыт коллективных отношений, их система ценностей выстроилась с опорой на этот опыт. И в этой системе ценностей заметное место занимала личная перспектива: рабфак, поступление в ВУЗ, становившееся возможным благодаря поддержке коллектива. Коллектив для них был такой же весомой ценностью, как для их более благополучных сверстников — семья, и его существование, развитие, престиж были необходимостью, аксиомой, а значит — личной целью и мотивом многих действий.
Выстраивается примерно следующая цепочка: забота коллектива о вновь поступающем — личная отдача новенького — оценка коллективом этой отдачи — выстраивание личной перспективы — включение в личную перспективу целей и задач коллектива — забота о вновь поступающих.
К последнему этапу человек шёл годами.
Деятельность же, на базе которой всё это строилось, была сугубо практической. Цель деятельности всегда имела жизненно важную задачу. Времена были суровые, требовалось выжить, прокормиться, заработать на одежду, мебель, учебники.
Останавливает внимание ещё одно: чем бы ни занимались — занимались на максимально высоком профессиональном уровне, какой удавалось обеспечить.
Если сельское хозяйство — то его ведёт профессиональный агроном. Шестиполье, новые сорта злаков, капризные «бураки». Никаких упрощений, никаких «дети такого не смогут». Взялись — делайте!
Если театр — то ставятся пьесы классиков, декорации пишут под началом профессионального художника, а взрыв за кулисами такой, что «театр может в гору пойти».
Если производство — то на промышленном уровне. Никакой кустарщины. И руководят им квалифицированные инженеры.
А вот в работе коммунарских объединений нашего времени иной раз — всё с точностью до наоборот.
Во главу угла ставится постулат о «бескорыстной заботе». Неважно, что делаем, неважно, как делаем, важно — что не для себя.
Всех, кто нравственно не дорос до такой высокой позиции, то есть абсолютное большинство, такой характер деятельности, естественно, отпугивает. До того подростки сталкивались с игрой, обучением и развлечением, некоторых из них родители привлекали к домашней работе. А кто-то и от такого труда был избавлен.
Почему они должны бесплатно что-то делать для малознакомых или вовсе незнакомых людей, им совершенно непонятно.
А потом встаёт другой вопрос — что именно мы можем делать?
Современные подростки нашпигованы иной раз самыми неожиданными сведениями, но практически беспомощны. Кому и чем они могут помочь? В современных условиях, в обществе, нацеленном на узкопрофессиональную деятельность? Неквалифицированная работа, как правило, либо физически тяжела, либо грязна. Квалифицированная — по понятным причинам недоступна. Волонтёрство — в любой области — предполагает психологические нагрузки, которые далеко не каждый может и хочет выдерживать. А школьная занятость старшеклассников такова, что у них 10-часовой рабочий день не редкость, а норма.
Вот и получается: делаем непонятно что, невесть для чего урывками неизвестно когда.
Ну и бросили бы уже эту тягомотину! Чего же не бросаете-то?
Всё это держится на одном-единственном ките, на одном стержне, скрепляющем людей. Как правило, в основе всякого добровольного объединения есть люди с опытом коллективной жизни, с системой ценностей, в которой существование и развитие коллектива занимают высокое место. И, естественно, что они стремятся приобщить к опыту жизни в коллективе тех, кто младше, тех, кто идёт следом.
Правильно построенный коллектив — это пространство особого психологического комфорта. Система отношений, исключающих «дедовщину», неконструктивную критику, любую и всяческую травлю, развлечение сильного за счёт слабого. И гарантирующих каждому члену коллектива минимальное «моральное обеспечение»: возможность, и даже необходимость, свободно высказывать своё мнение по поводу всех внутренних событий; гарантированную позицию участника всех дел — что бы ни затевалось, будет предусмотрено место и роль каждого члена коллектива в совершающемся; гарантированную «долю заботы» — если все получают, скажем, памятную медаль, то и ты получишь, а если все садятся пить чай, то у тебя будет место за столом, стакан с чаем и свободный доступ к печенью. Причем медаль тебе вручат, за стол пригласят, печенье предложат. И если для участия в делах коллектива потребуется, скажем, лопата — ты её получишь, и не самую плохую, а точно такую же, как у остальных. И если понадобится текст песни, он у тебя будет.
Это обеспечивается не страстным желанием всех присутствующих делать добро, а двумя точными инструментами: первый — система организационных приёмов, а второй — традиции коллектива.
В любом коллективе есть система должностей, обеспечивающая тот самый «минимум заботы». Все вопросы, от самой общей координации, и до счёта лопат, являются предметом внимания конкретных людей. Это вроде бы везде и всегда так, но в макаренковских коллективах есть два существенных отличия: во-первых, все должности сменные, во-вторых, в выполнении работы ответственный отчитывается перед коллективом. Это придумал А. С. Макаренко, создав систему «сводных отрядов», и эта схема работает по сей день. Если А. утром распределял лопаты и подсунул Б. лопату ржавую, то вечером он должен будет объяснить не своему начальнику, и не лично Б., но всему коллективу, почему у Б. была ржавая лопата. Назавтра лопаты распределяет Б., который точно так же подотчетен общему сбору. Эта подотчетность обеспечивается ежевечерним обсуждением, в котором участвуют все и высказывается каждый, начиная с самых младших и неопытных — именно начиная с них, чтобы на их мнение не влиял весомый авторитет «старичков».
Такая практика очень быстро изживает всевозможную халатность, и организационный механизм начинает работать с четкостью конвейера. Нас тридцать человек, требуется обеспечить работу шести групп, для каждой из которых нужен стол, лист ватмана, ножницы, клей, фломастеры шести цветов. Группы должны быть равной работоспособности — значит, ты берёшь первую, к тебе идут двое старших и двое новичков; я — вторую, Н. — третью… В результате каждый новичок обнаруживает, что обеспечен работой, поддержкой и оборудованием.
Система традиций — механизм более сложный, он обслуживает более тонкие и трудноуловимые вещи. Для подростков большое значение имеет внешняя привлекательность всевозможной атрибутики, которая позволяет подчеркнуть причастность к коллективу. Одни традиции связаны с ритуалами «посвящения», получения очередной «степени» или «звания». При этом каждая ступенька роста сопровождается вручением значка, галстука или удостоверения. Важны и такие притягательные традиции внутренней жизни коллектива как совместные поездки, какие-то ритуальные угощения (осенний «арбузник», «сладкая минутка», «день именинника»), общие хобби (самое распространенное — хоровое пение), шутливые или торжественные ритуалы. Это создание собственной истории коллектива, подчеркивающей его ценность и значительность — летописи, альманахи, сборники.
Но традиции обслуживают не только эти внешние очевидные эффекты. Возможно, главная их функция — быть опорами той системы отношений, которая является гарантом психологической защищенности любого члена коллектива. Потому что любой мало-мальски зрелый коллектив обязательно обладает либо «Манифестом», либо «Законами», либо «Конституцией» — не столь важно, как это называется. Важно, что этот «Манифест» утверждает, теми или иными словами, что «друг за друга мы горой», и является аксиомой. Иногда к нему добавляется какая-нибудь приносимая членами коллектива клятва или присяга.
А рядом с громким манифестом существует сказанное вполголоса «у нас так принято», касающееся разных мелочей. «Принято» во время общего разговора вначале выслушивать самых неопытных. «Принято» выкладывать вкусности на общий стол. «Принято» называть людей по имени, а не по прозвищам. «Принято» брать с собой в любую поездку блокнот для зарисовок и записей. Именно принято — то есть мы приняли это для себя, как внутреннюю норму отношений.
Это «принято» куда более надёжный гарант, чем любые писаные документы. Как и у человечества в целом, когда бессильны законы, зато непобедим какой-нибудь вздорный «принятый» предрассудок, вроде дарения живым непременно нечётного числа цветов, а покойникам — обязательно чётного. Просто «предрассудки» истинного коллектива, как правило, симпатичны, их хочется разделять.
Откуда они берутся, эти «принятые» мелочи?
Они исходят от лидеров — во главе коллектива всегда стоит лидер-воспитатель, наделенный обаянием. Человек, с которым хочется общаться, встречаться, дружить, которому хочется подражать. Он — первая скрипка, он задает тон. Не диктует, не навязывает, но собственными манерами демонстрирует, как может быть выстроено общение.
Со временем вокруг «первой скрипки» формируется группа «лидеров второго порядка», которые поддерживают и укрепляют принятую систему отношений. Это люди, разделяющие позицию «первой скрипки» по основным вопросам, и, так же, как и первый лидер, обладающие притягательностью в общении.
И вот, когда система организаторской деятельности поддерживает осуществление традиций, а те придают всему, что совершается, дополнительную значительность и привлекательность, — тогда и возникает та зона особой человеческой общности, внутри которой человек может испытать совершенно неповторимое состояние, складывающееся из ощущения собственной безопасности, значимости, интереса к происходящему, согласия с окружающими и симпатии к ним — ибо люди, относящиеся к нам заботливо, бережно, но неназойливо, всегда вызывают симпатию.
Новичок, приходящий в коллектив, уже «на входе» обычно обнаруживает, что его здесь готовы принять, его приглашают присоединиться к планированию каких-то дел, к творчеству, к рабочей группе. Его присутствие само по себе оценивается положительно («Ты к нам? Ура!»), всем нужно знать его имя, всем интересно его мнение… Так «принято» обращаться с новичками, так встречают любого — но выглядит всё это как личная симпатия присутствующих к этому новенькому и ни к кому другому. Потом новичок получает положенную ему долю общей заботы — конфеты, чай, зрительское место на «бое ораторов» или импровизированном концерте, какую-нибудь эмблему-ромашку с номером; а потом у него спрашивают, что было хорошо, а что требуется изменить и как это можно сделать. Серьёзно и внимательно выслушивают всё, что он в состоянии сказать. Если только его личный опыт ещё не сотворил из него безнадёжного циника, этого бывает достаточно, чтобы человек ощутил себя среди друзей и начал вести себя соответственно. Ничего другого от него и не ждут.
Новичок, приходящий в коллектив, получает разом новую жизненную перспективу, обеспеченную планами коллектива, целый букет различных симпатий, ощущение собственной значимости, сиюминутную дополнительную занятость, новые интересы и право демонстрировать, при желании, окружающим свой новый статус при помощи значка или эмблемы.
Потом к этому прибавятся и более весомые жизненные ценности: некоторые симпатии дорастут до дружеских отношений, сиюминутная занятость приведёт к обретению различных умений, значимость обернется ответственностью. А вместо гордости по поводу значка возникнет убеждение в ценности коллектива как такового. «Дом, как известно всем давно, это не стены, не окно… Дом — это там, где нас поймут, там, где надеются и ждут…»
А раз коллектив — это здорово, значит, нужно, чтобы он был. А чтобы был коллектив — нужно, чтобы было общее дело, это аксиома, многократно подтвержденная.
И вот начинаются поиски общего дела — не потому, что нужно дело делать, а для строительства коллектива. И это необходимое для коллектива дело непременно должно быть бескорыстной заботой. А когда надуманность, натужность этого дела становится очевидной — обвиняем друг друга в лени, себялюбии, эгоизме… Не догадываясь, что просто ставим телегу впереди лошади.
А если — хотя бы временно! — оставить в стороне непременный постулат о бескорыстии (тем паче, что люди, в коллектив входящие, получают целый набор моральных компенсаций, как видим выше)? Если принять, как рабочую гипотезу, что лидер коллектива имеет право в качестве общего дела выбрать то, которое ему самому нравится?
Если он шахматист — то у него будет шахматный клуб. И на работу этого клуба вполне возможно наложить всю систему организаторской деятельности плюс традиции. Среди традиций вполне может быть, к примеру, осенняя уборка двора того здания, в котором клуб работает. Потому что скоро традиционный Большой турнир, и необходимо: а) подготовиться к приходу гостей (хорошие хозяева гостей в грязном дворе не встречают); б) размяться физически после долгих тренировок и в) сбросить лишнее напряжение. Заметьте: работаем для себя, но пользу и удовольствие приносим попутно и окружающим.
А может, не осенняя уборка двора. Может, весенняя «Шахматная сказка» для пятиклассников — с целью вербовки рекрутов.
Думаю, мысль уже ясна: всякая социально полезная деятельность обязательно должна логично проистекать из жизни коллектива и иметь ясную, очевидную для её участников цель, вписанную в ту перспективу, которую коллектив выстраивает.
Тогда не будет завышенных обязательств, которые далеко не всем по плечу. Не будет лицемерия, системы двойной мотивации. Не будет в воспитательных задачах беспомощной «подгонки» праздников под идею общей заботы: «когда мы проводим праздники, мы заботимся друг о друге». Заботимся, конечно, так же как в любой момент коллективной жизни, но праздник-то мы проводим не ради этого! Нам нужна радость, нужен полигон для творческой самореализации, нужно пробовать себя в разных социальных ролях и разных вариантах содержательной деятельности, нужно набирать коммуникативные умения — и для всего этого устройство праздников годится просто прекрасно! Вот и замечательно.
Человек, с пользой и удовольствием для себя проводящий свой досуг, становится полезен окружающим людям — потому что создает некие ценности, потому что совершенствуется, потому что оптимистичен, потому что организует пространство вокруг себя и по многим другим причинам. Освоившему музыкальный инструмент понадобятся слушатели, художнику — зрители, поэту — читатели, спортсмену — достойный соперник… Потребность поделиться возникает тогда, когда есть, чем делиться. Человек, достигший заметного результата в любом созидательном деле, обязательно захочет предъявить этот результат, захочет «выйти на публику», получить признание. И если помочь ему осознать это признание как достойное вознаграждение своих усилий — это и будет шаг к истинному, чистому бескорыстию.
2011 год
| Николай Павлович 21 Ноября 2011 - 05:58 | |
5+ !!! |
|
| [Ответить] [Ответить с цитатой] | |
| Ирина Петушкова 10 Ноября 2012 - 19:46 | |
Светик! Ты, как всегда, ехидна и гениальна одновремено... Как-то раньше, помнится, это было естественно: любой коллектив создается ЗАЧЕМ-ТО. Это потом, как характеристики его жизни и его деятельности, появлялись всякие слова о традициях, праздниках (и других ФОРМАХ ЖИЗНЕДЕЯТЕЛЬНОСТИ), об отношениях (в том числе и как лакмусовой бумажке нравственной направленности и динамики развития)... А еще, помнится, как-то естественно разводили задачи на воспитательные и жизненно-практические, четко понимая, что детям (или подросткам, взрослым, ...), приходящим в коллектив, важно, что они будут ДЕЛАТЬ; а воспитывающий характер деятельности всегда был уделом руководителей - тех, кто собирал этот коллектив и должен был точно знать, ЗАЧЕМ - не только для "формирования личности", но и в плане реальной деятельности. А всерьез - у коллектива не может быть жизни по логике "вскакивающих" целей - извините, как прыщей: поищем-ка, кому еще добро сделать - авось и вскочит задачка... А если нет? Света права в главной мысли, и я бы довела ее до еще более жесткой формултровки: если люди в коллективе живут с мыслью, что их главная задача - "нести добро людям", "заботиться о других" и т.д., то это - антинравственное развитие, это - формирование некоего внутреннего высокомерия и морального чванства; а что коллективного - так это еще хуже: каждый присваивает себе уровень, присущий коллективу в целом. Педагог (взрослый, руководитель) должен очень четко разводить в своем сознании НРАВСТВЕННУЮ СУЩНОСТЬ деятельности, организуемую им вместе со своим коллективом, и ЦЕЛЬ СУЩЕСТВОВАНИЯ, РЕАЛЬНУЮ ПРАКТИЧЕСКУЮ ЦЕЛЬ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ, которая существует для коллектива и которая понимается и принимается каждым его членом - и "старичком", и вновь приходящим.А иначе- единственно возможная сущность даже самой самоотверженной и творческой педагогической деятельности: формирование эгоизма как нравственной сущности - и коллектива, и каждого его члеа. А коллективный эгоизм - еще страшнее, т.к. закладывает ту самую уверенность о том, что, как у Светы, «Я, братцы, не таковский. Я гроша лишнего не возьму, а то могу и даром человеку помочь. Я вот способен в правое дело душу вложить, а вы — ещё неизвестно … Много ли вы таких, как я, найдете?». И - круг замыкается... |
|
| [Ответить] [Ответить с цитатой] | |
| Полуэктова С. 12 Октября 2013 - 22:00 | |
Ир! Спасибо! Я вот только теперь узнала, что статья тут лежит, и прочитала твой комментарий. Вся эта статья вылезла из одного положения теории И.П.Иванова: жизненно-практическая деятельность воспитанников должна носить характер бескорыстной заботы. То есть только деятельность бескорыстно-заботливая (по сути) является воспитывающей. Ты говоришь, что сами воспитанники этот характер могут и не осознавать, не должны осознавать, точнее говоря. Я же писала о том. что на начальном этапе жизни в коллективе, возможно, они могут участвовать в коллективной деятельности (или даже парной, беды не вижу) обучающего характера, с привлекательным для них (детей) содержанием. Чтобы нести людям добро, надо, чтобы было, чего нести. Чтобы заботиться о ком-то в чем-то, надо уметь что-то сделать конкретное. Так что время от времени можно не только для далеких друзей, но и для себя. Или друг для друга. Можно замечательно воспитаться, работая за зарплату (смотри опыт Макаренко). Мне тут попалась любопытная формулировка: "Работай за деньги, но не ради денег". Ты стремишься создать нечто ценное. Но твой труд может и должен быть оценен и оплачен достойно. Разве не так работаем все мы? А слово "бескорыстие" я с некоторых пор вообще недолюбливаю, почти так же, как слово "меркантильность". |
|
| [Ответить] [Ответить с цитатой] | |
| Николай Павлович 14 Октября 2013 - 05:29 | |
Полностью согласен с автором! Почему-то порой ставится знак равенства между бекорыстностью и бесплатностью, а это ложно по сути. |
|
| [Ответить] [Ответить с цитатой] | |
