Игорь Петрович Иванов и коммунарская методика
Игорь Петрович Иванов и коммунарская методика
БАЛАШКОВА Любовь Александровна
Нет ничего надёжнее памяти сердца…
Андрей Дементьев
Закончилось первое десятилетие XXI века. 2010 год ушёл. Все в мире раздают друг другу призы и оценки: лауреатство, кубки, премии; отмечаются выдающиеся открытия, главные события уходящего десятилетия, юбилейные даты. К таким датам, безусловно, относится и миновавшее 50-летие «Орлёнка».
«Орлёнок» — дитя оттепели начала 60-х гг. XX века. Созданный в 1960 г. росчерком пера официальных лиц власти, он превратился в оригинальный источник сопротивления этой власти, показухе, самодовольству, официозу, заштампованности.
Педагогические «корни» «Орлёнка» уходят в коммунарское движение, зародившееся в Ленинграде в конце 50-х годов. Система свободомыслия, творчества, сотрудничества воспитателей и детей, созданная доктором педагогических наук И. П. Ивановым и воплощённая в Коммуне юных фрунзенцев (КЮФ), как никогда оказалась в нужном месте в нужное время.
Распространению коммунарского движения в значительной степени способствовала деятельность заочного Клуба юных коммунаров — КЮК(а) (на страницах «Комсомольской правды»), спутников коммуны (Сибирский, Горловский и др.), а также педагогический коллектив Всероссийского пионерского лагеря «Орлёнок» под руководством Г. Ф. Долбнина и А. Ф. Дебольской при участии членов КЮФа (Л. Балашкова, И. Леонова, В. Малов).
С 1962 по 1966 год «Орлёнок» представлял собой действительно самобытную педагогическую систему, в корне отличавшуюся от всего того, что происходило тогда в советской системе образования. Коллектив сотрудников, обретший свободу, притягивал в свои ряды нестандартных людей: вожатых, учителей, врачей, актёров, музыкантов, художников, учёных — физиков, философов, математиков, химиков. И когда «Орлёнок» попробовал интеллектуальный напиток неординарных будней и праздников, мыслить стало модой. Космонавт А. А. Серебров, в прошлом — вожатый «Орлёнка» начала 60-х гг., обозначил сущность воспитательной деятельности в лагере таким образом: «…Вспоминая былое, понимаю: мы жили по законам общечеловеческого гуманизма, до которого страна ещё должна была дозреть и дорасти».
Великолепные человеческие и рабочие отношения, заинтересованность обеих сторон, сложились у «Орлёнка» и коммунаров с Л. К. Балясной (секретарь ЦК комсомола), Евгенией Соболевой (инструктор ЦК комсомола, занимавшаяся непосредственно «Орлёнком»). Они были старшими друзьями молодого пионерского лагеря. Им дано было слышать время. Вместе с педколлективом они радовались расширяющейся известности «Орлёнка», его популярности среди педагогов и детей, творческой интеллигенции, спортсменов-организаторов ДОСААФ.
Им импонировала идея распространения коммунарства через лагерь, куда съезжаются дети из всех уголков страны. Дети увозили этот опыт содружества и сотворчества в школы. И эти две женщины как-то «прикрывали» всё, что могло бы вызывать непонимание и настораживать партийные круги.
Кроме того, с начала 60-х гг. шёл процесс складывания инфраструктуры «Орлёнка». И поэтому внимание партийных функционеров было сосредоточено больше на материально-технической сфере лагеря, чем на воспитательной деятельности, ведь уровень вложенных финансовых, административных ресурсов был очень высок.
Затем позиция ЦК ВЛКСМ по отношению к педагогическому коллективу лагеря поменялась, что было связано как в целом с изменением ситуации в стране (так называемое «закручивание гаек»), так и с тем, что необходимо было взять под контроль педагогическую ситуацию в «Орлёнке». Ушли из ЦК «болеющие» за «Орлёнок» Балясная Л. К. и Соболева Е. Не менее важным моментом выступило официальное неприятие и отторжение идей коммунарского движения, участникам которого в те годы была предъявлена масса обвинений — например, в том, что происходит противопоставление ленинской пионерии, ленинского комсомола «сомнительным» организациям на местах. Этой идеологии перекрыли кислород, и коммунарство затаилось. Своеобразным «вариантом спасения» коммунарства стала страница для молодёжи «Алый парус» в «Комсомольской правде», которую придумали Симон Соловейчик и Иван Зюзюкин. Вся эта ситуация не могла не отразиться на «Орлёнке» — одном из главных носителей коллективной организации жизни, организаторской деятельности.
В «Орлёнке» первым тревожным звонком стало выступление в 1964 г. инструктора ЦК комсомола на общем сборе «Солнечного» на старой эстраде. Подводились итоги прожитого отрезка времени по традиционной формуле: что было хорошо, что — неудачно, какие выводы из этого можно сделать. Выступая, инструктор заявила о том, что авангарда (читай — коммунаров) в комсомоле быть не может, поскольку комсомол и есть авангард. Никто тогда не представлял последствий её выступления, посчитали, что это личное мнение. Впоследствии оказалось, что это позиция ЦК ВЛКСМ.
В 1965 г. в «Орлёнок» заместителем начальника по воспитательной работе из тульского обкома был прислан Л. И. Коновалов, который оказался явно не на месте. Обкомовские методы и традиции работы отдавали формализмом, бумаготворчеством: для него важнее всего были протоколы и отчёты. В этом терялся живой человек — ребёнок, вожатый. Творчество рассматривалось как недисциплинированность, выход за пределы указаний, неподчинение определённой установке. Коновалов, жертва формального комсомола, не сумел да и не мог понять, что такое «Орлёнок», красоту внутренней жизни детей, вожатых, учителей. Безусловно, его приёмы работы и такое отношение вызывали неприятие у орлят, в том числе и в протестной форме, которая иногда «зашкаливала». Этот протест и накликал беду.
Итогом расхождения позиций партии и педагогического состава «Орлёнка» стала деятельность печально известной комиссии ЦК ВЛКСМ.
В результате работы этой комиссии появилось постановление ЦК ВЛКСМ «О серьёзных недостатках в воспитательной деятельности лагеря «Орлёнок» (июль 1966 г.), после которого произошла смена руководства лагеря. «Нас ведь убили тогда, в 1966 году», — сказала А. Ф. Дебольская на пленарной сессии конференции, проходившей в «Орлёнке» в 2003 году. Основой этого «приговорного» постановления выступил другой документ — постановление Секретариата ЦК ВЛКСМ «О работе Всероссийского пионерского лагеря «Орлёнок» (протокол № 60 от 18.03.1966 г.), где, собственно, и были изложены основные «грехи» орлятских педагогов-новаторов. Я работала в «Орлёнке» с 1962 года. И событие моего десятилетия — это разгромное постановление. Спустя 45 лет я знакомлюсь с его содержанием.
Разгорячённые широчайшими возможностями проявить способности юности, мы не заметили надвигающегося «холода», хотя «наверху» заинтересованность разобраться с «Орлёнком» назревала с первых успешных Всесоюзных сборов Клуба юных коммунаров. И, разворошив улей «трудящихся пчёл» (Ю. В. Бураков называл нас «пчёлками»), товарищи из партии решили: а не много ли орлята на себя взяли во главе с начальником Дебольской А. Ф.?
И где же дисциплина подчинения? Что за вольнодумство? А эти методы коллективной организации деятельности? Совсем вышли за рамки дозволенного! Комсомол — преемник КПСС, а тут коммунары?! Кто они такие? Холодная и циничная уверенность, что КЮК — это подножка комсомолу. Необычный, незнакомый, своеобразный цинизм и равнодушие.
Как же мы не вписывались в стандарты функционеров! И не подозревали об этом. Ведь мы частенько бывали в Центральном Совете, отчитывались, получали «добро» (в конце ноября 1963 г., за 10 дней до рождения сына Кима, я привезла в Москву отчёт на 60 страницах о летних сменах, проведённых по методике коллективной организаторской деятельности), участвовали в проверках по Союзу состояния пионерской работы в школах.
Однако, постановление. Несмотря на огромную душевную рану, оно всколыхнуло лучшие чувства и ощущения, подаренные «Орлёнком».
Нарисовались картины торжественных линеек, детских восторгов в праздники, ликования побед в спартакиадах, серьёзных раздумий на итоговых огоньках, потрясающих детских фантазий, походов в Природу, поездок, трудовых операций, морских купаний, домашней кухни, бескорыстного вожатского служения, солнечных ярких будней и музыки, музыки… музыки — музы человеческого общения.
Постановление — пасквиль. Недаром в резолюции к ней чья-то рука начертала «Записка… в спешке, многие выражения, выводы скороспелы и сомнительны». Я бы добавила — и безграмотны.
Постановление — попытка замарать доброе имя «Орлёнка». И, к сожалению, это нашло в самом лагере сторонников — в семье не без урода — что было на руку некоторым цековским начальникам.
Постановление — призыв к возврату штампа, шаблона, стандарта. «Жернова штампа не позволили бы уйти от автомата мышления; шаблон — самая вероломная безнравственная позиция (производит впечатление «научно» подкреплённого знания); стандарт убаюкивает, обещает бесхлопотную жизнь», — пишет В. А. Сухомлинский, а С. Л. Соловейчик продолжает: «Как бы ни выглядел стандарт, он по определению опасен, потому что отдаёт педагога и ребёнка в полную власть административным органам».
Поскольку куратором «Орлёнка» был административный аппарат, он и мыслил аппаратно: бюрократически, формально, давно утратив в борьбе за «место под солнцем» помыслы и чаяния юности.
Постановление — подтасовка и выискивание «отрицательных» фактов. Я была направлена в «Орлёнок» Центральным Комитетом ВЛКСМ переводом из 308-й школы г. Ленинграда, где работала старшей вожатой.
В постановлении — приглашена О. Газманом в составе «блатной» новосибирской команды. Зачем эта неправда?
Лексика проверяющих заведомо направлена на обвинительное содержание: «антипедагогические методы», «вожатые бросают отряды», «ребята слоняются, осаждают гостиницу», «зверски избили», «Дебольская скрыла существо дела», «государственный флаг — выцветший кусок красной тряпки», «насаждаемые методы». Очень много отрицаний, «не» и «нет».
Я читаю и думаю: в этом постановлении всюду просматривается тревога за себя, за свои портфели, а не за судьбы комсомола и пионерии, и потому — такое желание опошлить, извратить, дать оценку, — всё для того, чтобы сохранить себя.
Это было то время, когда сама жизнь выдвинула тезис: все дела творчески — иначе зачем? Появилось большое количество различных объединений переходного характера. Комсомольские? Да. Но с собственными названиями, девизами, эмблемами, видами деятельности. Пионерские? Да. Но ещё в 1958-59 гг. мой первый в жизни класс, где я стала классным руководителем — капитаном «Пионерской эскадры», носил матросские воротники поверх школьной формы, знаки отличия, пилотки, и, естественно, пионерские галстуки. Девочки организовали медсанбат — скорую помощь отстающим в учёбе. Жизнь нашей «эскадры» была спланирована из предложений ребят и представляла собой «плавание» по карте микрорайона в поисках добрых дел: сбор металлолома (собрали на трактор), тимуровские рейды (оказывали помощь престарелым и больным), выезды в ближайшие сёла к ровесникам (заливали катки, устраивали санные и лыжные соревнования, обменивались талантами) и многое другое.
В 60-х гг. в Новосибирске существовал Клуб красногалстучников, президентом которого был Сталь Шмаков. Это методическое объединение при городском Дворце пионеров и школьников было серьёзной школой для начинающих учителей и вожатых. Такие объединения строились на творческих началах обмена опытом, свободы мысли и слова, что было прогрессивнее, чем устоявшиеся каноны пионерии и комсомола. Поэтому коммунарское «Формалист и бюрократ — самый ядовитый гад» звучало не только на весь Ленинград, но и на всю страну.
Это самая настоящая ложь. Девизом «К борьбе за дело коммунистической партии Советского Союза — будьте готовы!» всегда заканчивалась любая линейка. Что касается девиза «Живи для улыбки товарища» — это было внутреннее состояние Олега Газмана. Этот девиз был в ходу среди своих, в качестве официального он никогда не использовался. Но нравственная красота этого призыва иногда «провоцировала» на применение его на большой аудитории. Проверяющие, воспользовавшись самим существованием девиза «Живи для улыбки товарища», обвинили коллектив в «аполитичности, пособничестве идеологическим врагам».
Сегодня это читается как нонсенс. В чём, собственно, проблема? Что в этом плохого? Думаю, что это вербальное выражение той самой педагогики сотрудничества, о которой сегодня написаны тома книг и защищены сотни диссертаций. «Ласково относиться друг к другу… быть Человеком» (цитата из отрядного дневника) «никак не способствует тому, чтобы из молодого человека вырос стойкий, убеждённый ленинец, настоящий борец за коммунизм» (цитата из постановления). Маразм крепчал. А логика?
Ну да, а ещё за красивые большие глаза, длинные косы… Ну надо же до этого додуматься, да ещё внести в документ! Да, мы искали лучшие проявления в ребёнке. И находили их. Награждали не только «за активную работу» (тогда это была единственная формулировка, которая не могла быть оспорена). А почему не написать «За хорошую и добрую улыбку», «За принципиальность», «За мужество» — почему нет? Это человеческие качества, которые дорогого стоят.
Это всё притянуто за уши. Это элементарное начётничество. Начиная с детского сада и дальше дети постоянно слышали о мальчике, юноше, дедушке, революционере Ленине. Естественно, не было нужды возвращать детей к школьным урокам. Ленин был своеобразным атрибутом любого пионерского лагеря, в том числе и «Орлёнка»: бюст в пионерском павильоне и пионерской комнате, знамёна с изображением Ленина. Мы же понимали, что от такой трактовки человека-гиганта идёт пресыщение детской души, а пресыщение — к равнодушию.
Эта ложь возведена в «грех». Все работы, перечисленные здесь, не изучались с ребятами, хотя их рекомендовалось прочитать вожатым. Общие рекомендации методкабинета по изучению работ В. И. Ленина не понравились проверяющим из-за отсутствия ссылок на возраст ребят. Это, с точки зрения авторов документа, первое безобразие.
Перепечатывать из ленинских работ выдержки о бюрократизме в советских и партийных учреждениях — второе безобразие. Кто дал на это указание?
Подумать только: опросили 760 (!) пионеров. А посмотреть на плакаты «Смена посвящается XXIII съезду партии» было недосуг!
Словосочетание «ленинские традиции» совершенно безграмотно. Речь идёт о пионерских традициях и атрибутах, связанных, в том числе, и с «культом» В. И. Ленина. Так вот пионерские традиции соблюдались. Флаг торжественно поднимали, гимн звучал, знаменосцы были, горнисты были, барабанщики были, была пионерская комната, где стоял горн, барабан, т. е. вся пионерская атрибутика была неотъемлемой частью нашей жизни. Мы старались только как-то украсить эту атрибутику, разнообразить. Недаром Л. Тверская писала из Киева: «Нас дразнят идейными!» Потому что то, что ребёнок получал в «Орлёнке», безусловно работало на идею великой нравственной силы — идею совместного творчества, содружества, заботы.
Например, в 1965 году была линейка, которую мы немножко разнообразили. Я была тогда начальником «Звёздного» вместо Валеры Хозова, который уехал на сессию.
Мы сделали для флагоносцев (их называли «флажконошки») пилоточку другую, голубенькую, командир — в голубенькой пилоточке с красной каймой. Санитары в дружине — белые пилоточки с красной каймой, затейники тоже со своими эмблемами. То есть эти головные уборы демонстрировали принадлежность ребёнка к определённому занятию внутри отряда. И вот, пожалуйста, идёт отряд: командир, рядом с ним — «флажконошка», потом идёт первый ряд, второй — все виды деятельности видны, как на ладони. Когда вся дружина выстроилась — как это красиво смотрится. Что мы нарушили? Ничего не нарушили. Украсили. А самому ребёнку это тоже очень важно, он же благодаря этому выделяется в новой роли. Но поскольку была сменность поручений, то, естественно, эти атрибуты передавались следующим ребятам.
Или ещё пример. В том же 1965 году к нам приезжал Сталь Шмаков, который предложил на линейке открытия смены одновременно поднять ещё один флаг на вершине прилегающего холма. Отправился десант. И когда на линейке «Звёздного» зазвучал сигнал трубы на подъём флага, там, на вершине холма, тоже взметнулся флаг. Все ахнули. И мы ахнули, стоя на линейке и салютуя флагам открытия смены, преодоления вершины. В этот день «Звёздному» Сталем Шмаковым была подарена песня «Звёздный марш». Конечно, это были не набившие оскомину традиционные пионерские линейки.
Было. Было такое коллективное творческое дело — бал военных атташе, и никакого политического контекста. Атташе были из разных стран, не только капиталистических, это уже намеренно выделено. Итак, бал будущего! Отряд 1964 года увидел решение проблемы разоружения через 13 лет в 1977 году! И будущие атташе до-го-во-ри-лись (!) о мире. Не дошло, извините, господа проверяющие!
И здесь не столько были важны исторические данные, сколько костюм, страновая принадлежность: сами придумывали роли, разыгрывали их. Дети воображали себя представителями различных стран. И что ужасного в том, что атташе танцуют с дамами вальс? Почему бы нет? Здесь ведь и демонстрация манер, и этика общения с дамой.
Политическим недомыслием названо объявление о наборе добровольцев защитить Южный Вьетнам. А то, что практически все дети, прочитавшие объявление, готовы были стать защитниками Вьетнама, ни о чём не сказало? А вот дискуссия «физиков» и «лириков». Просто ужасающая тупость и подмена понятий:
Авторы этой кляузы совершенно не разобрались, в чём суть, кто такие «физики» и «лирики». Очевидно же, кто развязал войну во Вьетнаме! Здесь речь идет совершенно о другом — внутреннем мире человека. «Физики» — это платформа знаний, экспериментов, это наука; а «лирики» — это чувствительность, эмоции в ущерб рассудочному началу, поэтому «лирики» могли попустительствовать идеи агрессии. Кто развязал войну во Вьетнаме? Это задача и проблема. Здесь путь ясен: с одной стороны, характеры «физиков», с другой — «лириков»; этот путь надо, размышляя, пройти в заданной роли. Получается задача как «маленькая проблема». Она «реализует путь между возможностью и целью, плюс любознательность» (доктор технических наук, профессор А. Н. Райков).
Это суть задумки. На этом строятся коллективные творческие дела. Цель вожатых? Наверное, в практике обсуждения, в беседе определить, какими качествами и способами воздействия на принятие политического решения должна обладать личность, чтобы пойти на заведомые жертвы. Что ж, «физики» победили весомыми аргументами.
Вспомним фильм «Солнце, море и сто фантазий» (режиссёр Р. Кожевникова, сценарий А. Григоряна), в котором звучит закадровый голос Зиновия Гердта. Центральным событием фильма выступили как раз те самые Малые олимпийские игры. Дети очень серьёзно готовились к ним, перелопатили огромное количество материалов, изучали энциклопедии, книги, которые А. Фомин, физрук лагеря, приволок в «Звёздный», где на последнем этаже была то ли маленькая библиотека, то ли музей. Распластавшись на коврах и ковриках, вглядываясь в рисунки, изучая костюмы, схемы (дорога к олимпийскому огню), карты Древней Греции, дети и взрослые в спорах и предложениях «рождали» сценарий игр. Посмотрели бы вы этот фильм, товарищи из комиссии!
Самая потрясающая чушь. Не удосужились в силу педагогической безграмотности, профессиональной недалёкости, наконец, в силу слабой общей эрудиции вникнуть в процесс освоения и развития педагогики завтрашнего дня, педагогики сотрудничества. «Только и делают, что спорят, анализируют себя и свои поступки, прожитый день» — да, на вечернем огоньке. «Бесконечная болтовня ребят», «ориентир на самоанализ», «большая претензия на творческий поиск» — где же компетентность проверяющих?
В 1963 году Люба Тверская, умная, организованная, грамотная вожатая из коммунаров, составила список дел, которые были проведены здесь, в «Орлёнке», и озаглавила их: «Хаос форм». Сколько их было? Пять? Десять? Пятнадцать? Сейчас уже не вспомнить, тем более, что этот перечень прирастал новыми делами, безусловно, творческими. Я собиралась делать словарь вожатого, и хотела этот «хаос форм» расшифровать. Не состоялось. А вот А. В. Мудрик очень содержательно описал все эти формы работы. И вот эту банальную формулировку взяли и вставили в обличающий документ, опять-таки извратив смысл.
А Игорь Петрович Иванов — умная голова — преобразовал «хаос» в «копилку творческих дел», распределив их, на радость и пользу вожатым, учителям и детям, на: 1) познавательные, 2) трудовые, 3) спортивные, 4) организаторские дела и приёмы.
Замечу попутно, что во всех этих делах, независимо от вида деятельности, каждый ребёнок выступал в качестве автора, ответственного за выполнение, участника, организатора, и таким образом обогащался новыми знаниями, умениями, приёмами, переживал общий успех в создании сценариев, в исполнении задуманного, ощущая чувство локтя друзей.
Сегодня сказали бы — приобретал лидерские качества. Всё это описано И. П. Ивановым в книжке «Коллективные творческие дела коммуны имени А. С. Макаренко» (1970 г.).
В 1962 году я, воспитанная школой Шмакова и участвовавшая в 1961 году в зимнем сборе КЮФа, с двадцатью будущими вожатыми (педкласс 56 школы г. Новосибирска) работала тридцать дней на прополке свёклы в Ефимовском районе Ленинградской области, куда Ф. Я. Шапиро вывезла пятьсот ребят — членов Фрунзенской коммуны. Шесть отрядов — «Балтика», «Волга», «Днепр», «Урал», «Кавказ», «Сибирь» — помогали селу.
Мои ребята были распределены по 3-4 человека в каждый отряд. Здесь в практике жизни и в организации работы, в общении мы постигали суть методики И. П. Иванова: все огоньки под запись, лекции под запись, творческие дела под запись. Однако привносили и своё, новосибирское, которое потом в «Орлёнке» было с успехом внедрено физруком Александром Фоминым, врачом Сергеем Сафоновым, учителями Нелли Аникеевой, Нелли Замоковенко, Олегом Газманом, Галиной Винниковой и студентами Надеждой Татарченко и Николаем Педаном.
В июле 1968 года со студентами пединститута имени А. И. Герцена г. Ленинграда — членами Коммуны имени Макаренко (КИМ), не совсем официально, по нашей настоятельной просьбе в «Орлёнок» приехал И. П. Иванов.
Разместились все в палатках на берегу моря, совмещая слушание лекций с отдыхом. Знакомились с организацией отрядной жизни детей и вожатых «Орлёнка», участвовали в музыкальных беседах В. Малова, поисках педагогических истин вместе с Сашей Кусым, молодым талантливым методистом. В поздних вечерних разговорах о впечатлениях каждого дня вырисовывалось постепенно то содружество методик (Шмаков-Иванов), которое служило общему делу воспитания развитой творческой личности, умеющей заботиться о благе всех и каждого.
Ревнителем ивановской воспитательной идеи был, конечно, Виктор Малов («пропагандист и агитатор»), он ни на йоту не допускал каких-либо «вольностей» в практике использования частей методики коллективной организаторской деятельности.
Вера Бедерханова, учитель-филолог из Краснодара (ныне — доктор педагогических наук, профессор), вспоминает часто, как ей, новенькой, под плеск набегающих волн, вместо лирического свидания раскрывал Виктор тайны теории воспитания Иванова.
У Шмакова в центре внимания — игровая ролевая деятельность, направленная на раскрепощение личности. У Иванова — содержательная сторона, неназойливые, незаметные «путы» методики, превращающие человека малоактивного, безучастного, в результате организованной коллективной жизнедеятельности, в живую творческую натуру.
Рождение происходит в микроколлекиве (5-7 участников), где важен голос каждого. Сегодня ребёнок предложил, завтра поучаствовал, послезавтра выбрал для себя часть творческого дела и организует её, потом сам выступает в новой роли внутри отряда. И вот, уезжая из «Орлёнка», он уже столько всего освоил, что не мыслит иначе жить в коллективе.
Ребёнок максимально «пробует себя» в возможных видах деятельности. Он невольно приобретает квалификацию организатора, отсюда до самоуправления рукой подать.
Летом 1963 года между ленинградцами и новосибирцами разгорелся спор: где будет центр коммунарской методики? Ленинград или Новосибирск? А жизнь распорядилась по-своему — «Орлёнок». И слава ему, сегодняшнему, сохранившему основы методики беспроигрышного развития творческой личности. Извините за это лирическое отступление.
А ещё в перечне «разновидностей разговора» из этого постановления бросается в глаза словесная однообразность, шаблонность, банальности. На самом деле всё было гораздо интереснее, богаче, «вкуснее». Например, в смене математиков, физиков, химиков и секретарей комсомольских организаций — учащихся 8-10 классов (июль 1965 г., дружина «Звёздная») итоговым днём было решено сделать «День Разума» — КТД под девизом «Долой праздность!».
Комсомольцы в течение всей смены готовились к этому дню. Вот предложения отрядов, как можно провести день: умственная гимнастика, терминологический разнобой, описательный конкурс, научная пантомима, конкурс на лучшего вычислителя, психологический практикум, конкурс ассоциаций, час наших проблем, пресс-конференция вожатых, турнир интеллектуальных игр, конкурс на самый спящий отряд в ПЧМ, конкурс на лучший юмористический рассказ из 13 слов на тему «Горе от ума», конкурс на лучшее оформление под рубрикой «Ума палата», ПЧМ в ЧЧМ (Час Чёрных Мыслей) и др.
Думаю, что разница чувствуется.
Это формулировки Олега Газмана. Он же очень творческий, интересный человек был. Да одни песни его чего стоят — если мелодию человек чувствует и с ходу пишет песню на слова того же Шмакова. И вот эти термины («педагогический взрыв», «разумное безделье», «необычное поручение») были в ходу на уровне общения с вожатыми. Это были своеобразные профессионализмы, язык для посвящённых.
И, по большому счёту, это была грамотно спланированная педагогическая работа, когда на собственном опыте ребята убеждаются, что безделье тоже может быть разумным, и для этого не нужен вожатый. Он может пойти и отдохнуть, дети его не подведут. Эти профессионализмы нашей тогдашней орлятской жизни сегодня стали педагогическими терминами, которые можно найти в педагогической литературе.
Вообще-то государственный флаг не находился на флагштоке. Он выносился на линейку открытия смены вместе со знамёнами, поднимался, а потом спускался и заменялся флагом смены. Конечно, этот флаг смены изнашивался за 40 дней. У меня, кстати, до сих пор хранится кусочек такого флага.
А ещё у меня хранятся расписанный галстук и пионерский барабан. Когда я уезжала из «Орлёнка», мне многие ребята-вожатые, методисты писали пожелания на полотне пионерского барабана. Да, это было. Дети друг другу на память подписывали галстуки. Это сложившаяся традиция. Мы сами выросли из пионерского галстука, из салюта, из девиза, плавно перешли в комсомол («Хочу быть в первых рядах»), вступили в КПСС («Хочу быть…»). И исключали меня в «Орлёнке» из партии не как случайно заблудшую овцу в чужое стадо, а как превысившую полномочия рядового коммуниста. Но опять-таки — смотря как развернуть…
Мы все старались делать так, чтобы жизнью лагеря руководил актив — сами дети. Видимости никакой не было, это было настоящее детское самоуправление. Ну а как можно было жить в пионерском лагере без вожатых, воспитателей? Это невозможно. Конечно, вожатые постоянно были рядом с детьми, думали вместе с ними, обсуждали, направляли, но никак не навязывали и не заставляли.
В 1963 году в «Орлёнке» была издана книжечка под названием «Тебе, комсомольский вожак». Она была очень простая, с вклейками, с исправлениями; у нас тогда был только ротапринт, на котором мы все это изготавливали и множили. Так вот в этой книжечке были советы — не больше, просто советы для организации самоуправления в школьной комсомольской организации. Эти вопросы, видимо, были оттуда взяты, но наши советы были, безусловно, мягче. И словосочетания «орлятская система самоуправления», конечно, тогда не было, это уже творчество авторов данного опуса.
В качестве контраргумента ко всему вышесказанному предлагаю посмотреть на «Орлёнок» начала 60-х гг. глазами самых главных людей — детей. Вот выдержки из записей дежурных командиров отрядов о некоторых прошедших днях в «Орлёнке».
«Сегодня открытие II Всесоюзного сбора комсомольцев школьников… На зарядке физрук Юра Захаров устроил «битву на Куликовом поле». И наши всадники… неожиданно победили 11 отряд. Мы все как-то почувствовали, что для победы совсем необязательно иметь буйволиную силу. Главное — вера и товарищеская поддержка. …Вечером наши вожатые дали нам концерт. Зрители неистовствовали. После каждого номера долго не смолкали аплодисменты. Особенно всем запомнились театр миниатюр и танцевальный коллектив. Да, вообще весь концерт был замечательным. Вот так прошёл день. Дежурный командир отряда А. Кравченко, г. Кореновск, Краснодарский край».
«4 июня вместо обычного вечернего «огонька» состоялась пресс-конференция. Вечер был тёплым и тихим, но мысли ребят рвались вперёд. Мы учились на опыте других школ. Люся Сергеева из воронежской школы № 36 рассказала, что комсомольское соревнование в их школе проходит по пунктам: 1) общественно-полезный труд, 2) комсомольская выдумка, 3) чистота классной комнаты, 4) спортивная жизнь класса… Из выступления Саши Тараненко с Украины узнали, что у них в школе-интернате ребята соревнуются не только по пунктам, приведённым Люсей, но и за чистоту спальной комнаты, а также по работе в подсобном хозяйстве… Перед сном грядущим прослушали всезнающий и в трудную минуту помогающий журнал «Кругозор». Многие его видели впервые, так как тираж журнала мал. Но он завоевал нашу любовь… «Карелия» (новая песня «Кругозора», которую мы услышали сегодня) долго будет нам сниться… Итак, день прошёл, и мы сделали всё, что могли, для счастья людей… Дежурный командир отряда В. Рукавишников, с. Алексеевское, Татарстан».
«Как быстро летит время. А между прочим, для меня эти восемь дней дали очень много нового в работе с комсомольцами. Иной человек расскажет об одном, и кажется, что ничего такого нет, а если вдуматься, то это очень нужно… После завтрака мы собрались на огоньке и основательно, как следовало, обсудили вчерашнее собрание и наметили планы своего отряда… Мы решили провести обзор «Кругозора», музыкальный вечер и диспуты на тему «Свобода слова» и «Поговорим о культуре», встречи с другими отрядами и суды над кинофильмами, танцевальные занятия. И эти решения плана начали выполнять с этого же дня… День у нас прошёл хорошо. Но его нельзя оценить на «отлично», так как прожит он был далеко не по-коммунистически… Дежурный командир отряда В. Максимов, Удмуртия».
В дневнике вожатых Михаила Зубаткина и Татьяны Строиловой — план-сетка смены. 1963 год. Июль-август. Смена комсомольского актива. Чем же занимались ребята в отряде с 16 июля по 23 августа 1963 года?
Режимные моменты выносим за скобки. Итак: работа на стройке «Звёздного» и «Стремительного» (этих лагерей ещё нет), утренние линейки, политинформации, выпуск газет и боевых листков, творческие паузы, спортивные секции, походы, кружки, дежурство по лагерю и в отряде, просмотр фильмов, встреча с ансамблем песни и пляски московского Дворца пионеров и школьников под управлением Локтева В. С., пресс-конференции по обмену опытом комсомольской работы в школе, праздник — День ВМФ, расчистка леса (десанты), вечера разгаданных и неразгаданных тайн, огоньки, спортивные соревнования, открытие кафе «Светлячок», торжественная линейка, посвящённая полёту в космос Г. С. Титова, вечера поэзии, смотр художественной самодеятельности, поездка в Сочи (встреча с космонавтами В. Ф. Быковским и А. Г. Николаевым, посещение музея Н. А. Островского, дендрария, горы Ахун), Олимпийские игры (спартакиада), генеральная уборка пляжа и палаток, прощальная линейка (подготовка рапорта и сюрпризов) и многое другое. На третий день приезда в «Орлёнок» дежурный командир отряда Андреева Наташа из Ленинграда записывает в дневнике: «…Теперь начинается настоящая жизнь! Впереди ещё много горячих денёчков!» На пятый день в дневнике отряда появляется вот такая запись: «Отряд совсем сдружился! И это здорово! Дежурный командир отряда Джумбер Маргания»
По поводу бездушного отношения к детям. В 1964 году в Лунном был первый зимний лагерь. Так вот доктор Сергей Николаевич Сафонов, который тут упоминается как «аморальный и антиобщественный работник», организовал доставку морской воды в цистернах в Лунный. В каждом душе стояли ёмкости с морской водой, и дети с упоением плескались в ней.
Да, тогда мы не были укомплектованы педиатрами. Но два врача из кремлёвской больницы, отоларинголог и педиатр, их эрудиция, кругозор, профессионализм, широкий профиль, отзывчивость стоили полка медбратии.
Мария Ивановна Костицына, заведующая отделом питания, была честным, порядочным человеком, замечательным организатором процесса питания. Через эту столовую действительно производился отпуск определённых продуктов, но тогда, когда приезжали товарищи из ЦК ВЛКСМ. Этот эпизод авторы бумаги развернули в нужном им направлении, хотя все эти пункты обвинения можно адресовать напрямую им.
Начнём с того, что эти люди сюда не просто приезжали отдыхать — они работали с детьми. Это были знаковые встречи как для детей, так и для самих взрослых. Какие впечатления, воспоминания оставались!..
Учёный — это плохо? Композитор — это плохо? Артистка — это плохо? Это разные сферы человеческой деятельности, и эти взрослые были очень интересны детям: детское во взрослом по Экзюпери.
Гена Якерсон впоследствии в Москве создал театр глухонемых, поставил замечательный спектакль «Бемби», писал очень хорошие стихи, песни. А ещё в этом подборе фамилий проглядывается антисемитизм тех, кто писал эту бумагу: Бган, Модель, Якерсон, Гинзбург.
Вот совсем недавно я слушала выступление нашего президента, и мне очень понравилась его мысль о том, что учитель — это тот, кто нашёл к детям дорожку, тропинку, и не важно, кто этот человек по профессии. Так вот Моторный В., столяр, почему он не мог быть вожатым в «Орлёнке»? У него замечательно получалось работать с детьми. У него были золотые руки — пример детям на всю жизнь…
Тверская Люба приезжала два года в «Орлёнок» как коммунар. Потом она закончила школу и стала аппаратчицей Киевского опытного завода. Так мы сами её вызвали, потому что у неё прекрасно получалось работать в методике коллективной творческой деятельности. Она прочувствовала её от корней. После «Орлёнка» Люба — учитель русского языка и литературы, любимый детьми педагог г. Протвино Московской области.
Хозова Галина, которая до поступления нигде не работала (залог получения ярлыка «тунеядец» в то время), прекрасная была вожатая, и что может быть плохого в том, что она работала вместе со своим мужем Валерой Хозовым?
Миша Зубаткин. Замечательный вожатый. Очень талантливый. Они с Газманом дружили, пересмешничали. Как то в устном соревновании Олег зарифмовал: «Ты умрёшь, я на оградке напишу: «Лежит Зубаткин».
В этот список людей «со слабыми убеждениями, дурной репутацией и запятнанной биографией» попали Слободчиков В. И., Мудрик А. В., Газман О. С., Шмаков С. А., Тверская Л., Толкачёва Л. и др. Из этих «негодников» выросли преподаватели высшего звена образования, кандидаты и доктора наук, ректоры высших учебных заведений. И это наши орлята! Время всё расставило на свои места.
Упоминается здесь и Галя Скотина — удивительный человек, художница, у неё в жизни было много трагических моментов, погибли её близкие люди. Она учила детей видеть, чувствовать природу. Не просто смотреть на камень, а попытаться создать образ. Цыплёнок, лицо девушки, Лис из «Маленького принца», рыба.
Это вообще-то не каждому дано. Дети обожали её. Она всегда с ними гуляла вдоль моря, после шторма они выискивали что-то этакое, какие-то корешки, коряги. У меня сохранилось много ее эскизов для творческих дел. Не по душе комиссии оказались незаурядные личности.
Да молиться на таких людей надо! Люди, имеющие специальное образование и несущие свои знания детям! Вениамин Павлович Ткаченко был «профессором» ботаники, и, помимо основной работы, он шёл к детям.
Вместе с детьми он создавал природный дендрарий. Валя Милешко, врач из Москвы, — ну не из-за денег же они всё это делали! Это было настолько естественно — попросить главврача вести уроки анатомии, никому и в голову не приходило отказываться — это же всё для детей!
Щуклинов Е. И. — учил черчению на примере разработки проекта лагеря, дети уезжали с эскизами будущего «Орлёнка» 2000 года.
Очевидно, что основная мишень этого кляузного постановления — Алиса Фёдоровна Дебольская. В чём же её обвиняли?
А вот что написал о ней А. В. Мудрик: «Алиса Фёдоровна Дебольская, которую все нежно называли «орлятской мамой» («многодетной маме» было слегка за тридцать, и она была ослепительно хороша собой), создала в лагере ситуацию успеха как для вожатых, так и для ребят, в которой каждый ощущал себя нужным, ценным, талантливым, эффективным».
Игорь Семёнович Кон в своих автобиографических заметках писал: «Не могу не вспомнить… первую «начальницу» «Орлёнка» Алису Фёдоровну Дебольскую. «Орлятская мама», как её шутливо называли ребята, подобрала удивительный коллектив единомышленников и умела одинаково убедительно общаться и с подростками, и с вожатыми, и, что было самым трудным, с наезжавшим в лагерь партийно-комсомольским начальством. Без неё в «Орлёнке» ничего бы не было».
Во время моей работы (1962-1971 гг.) семь руководителей «Орлёнка» по человеческим и рабочим качествам должны были бы быть вписаны в особую Книгу памяти: Г. Ф. Долбнин, В. Стаматаки, В. Башаев, А. Ф. Дебольская, В. И. Крылов, Ю. В. Бураков, Е. Н. Крупко, И. Ф. Красицкий. С ними хотелось сдвинуть горы, не знать усталости, служить Отечеству, «Орлёнку», воспевать своё служение и просто радоваться жизни и возможности общаться.
Это передавалось и детям, приезжавшим отдыхать в «Орлёнок», потому что «начальства» как такового ребята не ощущали, к ним приходили старшие друзья, и этим друзьям можно было поведать о своих желаниях, задать тьму вопросов, не стесняться.
Дебольская А. Ф. была мне подругой. Мы приехали в лагерь практически одновременно, она — 5 мая 1963, мы с Виктором — 3 мая 1963. Когда мы её увидели, очень обрадовались, что у нас такой начальник. Она была приятна, во-первых, как женщина, во-вторых, ещё и как старший, но уже опытный человек (нам было по 24-30 лет, а она уже была мамой двух мальчиков).
Алиса Фёдоровна приехала несколько расстроенная. Работая директором краснодарского Дома пионеров достаточно успешно (её очень любил коллектив), она неожиданно получила назначение в «Орлёнок». Приказ есть приказ. И вот она в «Орлёнке», ещё не зная специфики, людей, кто будет, как будет. Ей было, наверное, трудно. Но такой человек не мог не стать «орлятской мамой»: она уделяла детям, вожатым, семье каждого сотрудника много тепла, внимания, доброты. Первое время Дебольская тратила эмоции на встречу ребят каждой новой смены, быстро уставала, и мы старались её беречь. Я полагаю, что в ней было заложено гуманистическое начало.
Алиса Фёдоровна сразу же вошла в наш маленький вожатский отряд («26 одиноких вожатых») — тогда был только «Солнечный». На нашем вожатском огоньке она всегда присутствовала. А потом из этого вожатского огонька родился Большой совет, когда вечером от каждого отряда собирались постоянные и дежурные командиры, и обязательно — Алиса Фёдоровна, Владимир Иванович Крылов (зам. по хозчасти), Игорь Федорович Красицкий (начальник автобазы), Инна Александровна (главврач).
Алиса Фёдоровна, будучи на всех наших делах, принимала активное, внутренне активное участие. И ей ничего не стоило вот так вот надеть гусарский кивер и принимать парад.
Я всем ноги красила чёрной тушью — это были чёрные «сапоги». И говорю ей: «Алиса Фёдоровна, давайте ноги накрашу!» А она отвечает: «Я бы с удовольствием накрасила ноги и надела шорты, но уже не успеем».
Ну а внутренняя жизнь человека её не касалась напрямую, она не лезла никому в душу, хотя к ней тянулись все — устала она, не устала, каждый мог выплакаться на её плече. У нас отношения были близкие, дружеские, сердечные. Поддерживала по-человечески, по-матерински. Эти отношения сохранились до конца её жизни.
В год 70-летия Алисы Фёдоровны в Сочи, в зале органной и камерной музыки, который сегодня носит её имя, собрались её многочисленные друзья. Её приветствовали стоя, и было море поздравлений, телеграмм, открыток. В фойе был размещён фотостенд, посвящённый её жизненному подвигу, и, конечно же, там была глава об «орлятской Маме». Комиссия, работавшая в «Орлёнке», нашла несогласованными с линией ЦК ВЛКСМ:
1) самоопределение пути развития творческого начала в жизни пионеров и комсомольцев (в отрядной и дружинной структуре);
2) самостоятельность в ритуальной символике лагеря (а это лицо любого приличного учреждения);
3) самоуправление — метод воспитания активного, неравнодушного члена общества;
4) самовыражение каждого ребёнка, его творческого потенциала;
5) самодеятельность в подборе кадров и т. п.
И всё это было расценено как превышение полномочий, нарушение субординации и так далее, и тому подобное… В том, что произошло тогда, в 1966 году, есть какая-то неподдающаяся пониманию странность. Ведь мы не сомневались, что приносили детям пользу и радость, осваивая методику в практике жизни отрядов, упивались её возможностями разносторонне развивать личность. Методика была хороша во всём! Давала возможность ощутить работу как наслаждение, творчество — как норму, увлекала детей вместе с вожатыми мыслительным процессом и оставляла глубокую эмоциональную память.
Разъезжаясь, порой со слезами, всегда договаривались о встречах и дети, и вожатые. Но проверяющие всего этого не заметили! Наверное, положительное не имело смысла… Пожалуй, это было сведение счётов. Кого и с кем?
Беда проверяющих (и их можно пожалеть) — во что бы то ни стало найти криминал — идейный, хозяйственный, кадровый, морально-нравственный. В ход шла любая информация, в основном — непроверенная. Поэтому шесть лет жизни «Орлёнка» были нарисованы в чёрных тонах. Кому это было важно? Кому это было нужно?
Я долго думала: почему же нас с Виктором тогда не тронули? Почему же мы-то остались? Видимо, потому, что я тогда в школе работала, а они — комиссия — школу не проверяли. Не к чему было придраться. А Виктора не было, он уехал в Петербург, его маму парализовало. Нас спасло то, что на тот момент мы не были в центре всех этих событий. Сначала я принимала близко к сердцу этот документ, потом поняла, что это — экскурсия по непорядочности. Пожалуй, есть смысл её закончить…
(журнал «Ориентир», 2011 г., № 3)
| Николай Павлович 12 Августа 2012 - 06:19 | |
Великолепная, очень умная статья! |
|
| [Ответить] [Ответить с цитатой] | |
| И.А. 17 Августа 2012 - 09:53 | |
Мы старались. |
|
| [Ответить] [Ответить с цитатой] | |
| Надежда 30 Сентября 2012 - 01:37 | |
Проверено жизнью. Методика работает и сейчас и дает прекрасные результаты. |
|
| [Ответить] [Ответить с цитатой] | |
